Следующие лет двадцать Афоня провёл дома, почти не отрываясь от кровати, рядом с ним всегда стоял тазик на-всякий-случай, поднос со множеством настоек и лекарств и немного самой дешёвой медицинской техники. Передвигался он только в туалет и обратно. Больше он не ходил в школу и никакого, даже дистанционного, образования не получил. Афанасий никогда никого не любил и так и остался к тридцати трём годам девственником, да и вряд ли он физически мог изменить этот факт. От телевизора у него жгло глаза, на типографскую краску у него аллергия, и он не мог читать газеты. Но через силу он вынужден был взять в трясущиеся руки карандаш и бумагу, когда вскоре один за другим скончались его мать и отец. Хоть у Афанасия и было кислородное голодание мозга, мозги его работали более-менее, и он вынужден был найти по телефону удалённую работу для себя. Он стал работать художественным редактором, корректируя и исправляя статьи, рассказы, стихи из различных журналов и газет – времени у него было предостаточно. Правда, денег с этого, конечно, не хватило бы на все необходимые лекарства. Благо у него было пособие по инвалидности.
Из-за подобного новшества он стал иногда выходить на улицу. Сгорбившийся, хромающий на обе слабые ноги, щурящийся от яркого света, он перебежками добирался до магазина и аптеки, а потом обратно. И каждая такая вылазка для него равнялась подвигу и, вернувшись домой, он падал на пол и сопел, задыхаясь, долгое время. Его всего трясло, а перед глазами плясали черти. Почти весь день потом уходил у него на то, чтобы прийти в себя.
Единственной отрадой и изюминкой его жизни стала пачка сигарет, спрятанная в шкафу. В моменты, когда ему бывало особенно плохо или, наоборот, хорошо, он скуривал одну сигарету. Это не доставляло ему никакого физического удовольствия, но только – моральное. Сам факт, что он посягает на то единственное действо, которым имеют право наслаждаться нормальные здоровые люди, которое ему разрешено, радовал его. Он осознанно дарил табаку с каждой затяжкой немногочисленные остатки своего здоровья и нисколько не жалел об этом.
Но однажды жизнь особенно сильно ударила по Афоне. Проведя почти весь день на унитазе, испытывая жуткую боль и ещё больший стыд перед самим собой, он понял, что не хочет больше продолжать своё существование. Весь дрожавший, от ужаса и мучавшей его тогда изжоги, он отыскал ту самую тайную пачку, в которой осталось всего три сигареты. Он закурил от плиты и сразу же почувствовал рвотные позывы и начал задыхаться. Помутнело в глазах, руки задрожали