Ловушка
Потратив несколько часов на бесплодное ожидание, я начинаю подозревать, не затеял ли безымянный капитан засаду или хитроумную ловушку, чтобы поймать меня, как какую-нибудь несмышленую собаку, изо рта которой капает и льется на пол кипящая ядовитая слюна. Я видел подобных собак. А вот у государыни была очень хорошая и разумная собачка, чуть больше белки, она весь город радовала своим чудесным пением, так что многие думали, что это поет вечерний сладострастный соловей, или допустим, снегирь, обученный печальным и вдумчивым солдатским песням.
Я робко постучу в дверь.
«Кто там?» – спросонок скажет капитан, ворочаясь на необъятном скрипучем диване, промасленном, вздыбленном, как Балтийское море в самый жесточайший шторм, когда броненосцы и коммерческие пароходы идут на дно под хохот и улюлюканье раскрасневшихся морских дев.
«Кто там?»
«Медведь с электрической лампой» – отвечаю. Мне всегда хотелось шутить при встрече с капитаном. Я не очень-то похож на медведя.
«Медведь Михайло Потапович посажен на кол на Биржевой оконечности Васильевского острова – за множественные и дерзновенные государственные преступления» – доносится сердитый ответ, перебиваемый приступами кашля и яростным скрипом промасленного дивана.
«Меня зовут Вячеслав Самсонович» – уточняю на всякий случай. Безымянный капитан сейчас явно не настроен шутить. Вдруг он выскочит на крыльцо с саблей наголо и, не разобравшись что к чему, изрубит меня на тысячу мелких чертей – или просто полоснет по голове.
«Вячеслав Самсонович? Ты серьезно? Заходи друг».
И он оторвет свое бренное и неказистое туловище от скрипучего вздыбленного дивана, встретит меня у порога и мы заключим друг друга в наикрепчайшие приятельские объятия.
Страшно
Я все стою на крылечке, а ледяная вода все поднимается и поднимается и идет по моим пятам, и затопляет попутные выгребные и угольные ямы. И я стучу в дверь: ну открой, открой, открой, открой. Открой же, сукин ты сын, у меня камни в желчном пузыре. В ответ мертвая тишина. Очень странно.
Все равно
Я сейчас пойду и упаду в ближайшую выгребную яму, туда, где в данную минуту беспомощно барахтаются ломовые извозчики и непутевые гусары, подгулявшие в Красном Кабачке. Пусть меня сожрут, растопчут, раздавят. И будь что будет. Мне уже все равно.
Португальский кораблик
И тут безымянный капитан вдруг снизойдет до меня. «Камни, говоришь? В желчном пузыре? Ну заходи. Чего же ты стоишь, дуралей?» И я зайду, оглядываясь по сторонам. Капитан скажет: «Вот гвоздик, повесь на него свою треуголку. Экая у тебя страшная треуголка». Треуголка у меня и впрямь страшная и чудовищная, и один бутошник, увидев ее, упал в обморок. Его уволокли. А безымянный капитан говорит «Твоя треуголка похожа на медузу «португальский кораблик»