Я задумался, переваривая так и этак его неожиданные слова.
«Вряд ли я хотел бы быть осьминогом – наконец ответил я – государыня, надо полагать, не одобрила бы мой выбор. Как мы тогда поедем в Монголию?»
Капитан внимательно посмотрел на меня.
Улыбнулся.
«Ну почем вы знаете» – сказал он.
И мы замолчали, думая каждый о своем.
«Повсюду будут царствовать волшебство и любовь» – напомнил вдруг капитан и снова замолчал, погрузившись в свои мысли.
И тут мы насытимся разговором, плюнем на все, пойдем к нему домой и завалимся спать, и проспим целую вечность – или даже больше.
«Вот – подумал я – этот необычайный и сумбурный день начинался на трамвайной остановке – на остановке и заканчивается. Только утром я был с государыней, а вечером, в тревожный и грозный час, наполненный ревом морских чудовищ – с безымянным капитаном. Интересно, мы пойдем с ним в Красный Кабачок? Отпускает ли ему в долг еды Амалия Ивановна? У нее доброе сердце…»
***
Или все будет совсем иначе. Подошедший из ниоткуда офицер прервет наш разговор. И перекур у солдат закончится. И он напоследок скажет: «Мне сейчас совершенно некогда, дорогой мой Вячеслав Самсонович. Я опаздываю – в полк, или – на небо, где меня заждались, или – куда угодно. К небесному царю, к речному царю, подземному владыке. Но там, на столе, между яичницей и ветчиной, остались кое-какие довольно важные бумаги. Возьми их и прочти. Я разрешаю. Там все сказано. Что было и что будет с нами». И я усядусь на шаткую колченогую табуретку, цепким взором вычислю остывшую одноглазую яичницу и ветчину – и что там лежит между ними – возрадуюсь своей прозорливости и буду читать, покачиваясь из стороны в сторону, разбирая и отлавливая пляшущие неряшливые и торопливые буквы. А за окном будет шуметь дождь, дождь, понемногу превращаясь в один сплошной и бесконечный ливень.
***
А вот и еще его бумаги, исписанные вдоль и поперек. Вот же они. Как снег, или даже как январский высокий сугроб, они покрывают стол, стул, колченогую хромую табуретку. Даже странно, как это я сразу их не заметил. Я беру первый попавшийся лист – и обрушиваю в тартарары очередную бумажную крепость. Вот оно. Да тут похоже, вся его – и вся наша жизнь, настолько удивительная, сумбурная, печальная, смешная и нелепая, что просто не может быть неправдой.
Ага. Вот еще одна запись.
И еще одна.
Любопытные речные девы заглядывают в окошко. «Вячеслав Самсонович, дай и нам почитать».
«Отстаньте – говорю – зачем это вам?»
«Вячеслав Самсонович, иди к нам».
«Отстаньте от меня. Не видите – я занят. Ваш удел – людоедство, а мой – чтение».
«А где капитан?»
«Капитан ушел по срочному делу. Теперь я за него».
Речные девы, охая и причитая, уплывают.
«Мы еще вернемся» – говорит одна из них.
«Поплыли на Серую лошадь» – говорит одна из них.
«Поплыли на Шпалерную» –