Большие различия. Юрий Андреевич Ташкинов

Отец сдал в музыкалку, спасибо ему за это! Как представлю себе этих всех, что пылятся в офисах, как книги на полках в устаревших библиотеках, не по себе становится. Я так не могу. Я завял бы, зачах. Не умею долго сидеть на одном месте. Дайте мне волю – я бы исколесил весь мир. Просыпался бы в разных городах. В разных постелях, само собой! Хотя, с этим и сейчас у меня всё в порядке В нашем городе две основные профессии. У нас все любят продавать. Не важно, что, главное дороже. Никто ничего не производит, зато продавать всегда рады. Есть и другая работа – строитель. Для меня поклеить обои – это подвиг Геракла, а Вы говорите – разнорабочим. Не моё это. И офис – не моё. Поэтому официально я безработный. Большинство моих знакомых говорят:

      – Да в твои двадцать пять тебе пахать и пахать! А ты побираешься. Не стыдно с протянутой рукой?

      Я их посылаю. Не буду говорить куда – в приличном обществе не выражаюсь, но они оттуда ещё не возвращались. Не стыдно. Я никогда не просил денег. Отец мне в четырнадцать ясно дал понять: если хочу пить пиво – должен зарабатывать сам. В подземке – как в царстве Воланда: ничего не нужно просить, сами дадут! Не скажу, что живу богато. На машину не заработал. Но зачем мне она? В таких пробках я лучше на трамвае. И переход не далеко от дома.

      Я дарю людям минуты радости, а они бросают монеты. Дело своё очень люблю. Знаете, как приятно, когда идёт человек, грустный, замученный заботами. Идёт с опущенной головой, ещё мгновение – и расплачется. Я не учил психологию и всякие НЛП, но столько людей повидал, знаю – хреново мужику, крепится. А потом пройдёт мимо. Остановится, подумает маленько. Потом поднимет голову и улыбнётся.

      – Хорошо играешь, парень! – и палец вверх поднимет. – Я в твои семнадцать тоже любил играть на гитаре. Куда оно потом делось?

      Ради таких моментов стоит жить. Моя работа – приносить людям счастье.

      Да, кстати, я побрился, поэтому и выгляжу на семнадцать. Даже пиво и сигареты не продают без паспорта!

      На другом конце перехода сидит цыганка. На её руках спит ребёнок.

      – Подайте, люди добрые! Подайте, Христа ради!

      Дамочка в повязанном платке! Я понимаю, что вам, баптистам, иеговистам, или кто вы там, святоша, что подъезжает к дому молитвы на Мерседесе, велел сирым помогать. Но она живёт богаче тебя, дура! Знала бы ты, почему ребёнок спит на её руках! Они покупают детей у бомжей, и поят водкой. Грудных детей – водкой, представляете! Чтоб не орали дети. Такие долго не живут – два, от силы три месяца. Потом покупают нового ребёнка. А ты, христианка, бросаешь ей деньги на нового ребёнка. Надеюсь, в раю зачтётся попытка сделать добро. Что это я, право? Не надо грустить, жизнь прекрасна!

      Песни я придумываю сам. И музыку. Вот, послушайте:

      Где наши юные сердца,

      Там места нет для слов печали,

      И нет начала, нет конца:

      И днём, и ночью мы летаем.

      И только ветер в головах,

      Надежды мы храним на сердце.

      Уверенность развеет страх,

      Пред нами все открыты дверцы!

      Мент идёт. Им бы защищать народ. А они у нас, как супермены: появится