Наступила ночь, острый серп месяца рассыпал по тёмному покрывалу пригоршню звёзд. Василёк почти задремал, как гладь речная покрылась рябью. Вышла она, в венке из берёзовых ветвей.
– Здравствуй, Наяда!
– Здравствуй, Василёк. Зачем пожаловал?
– Люблю я тебя. Всем сердцем, понимаешь? Жить не могу без тебя. Ты мне предлагала в твоё царство давеча поплыть. Готов я. Возьми меня к себе. Знаю я, никто не ворочается оттуда, да не нужно мне возвращаться. Буду жить с тобою до скончания веков.
– Любишь, говоришь? А кто чучело русалки во поле сжигал, кто песни пел и хороводы водил?
– Прости меня, дева речная. Ты же знаешь – то всё игры, то всё сказки. А по-настоящему ни одним пальцем не причиню тебе вреда!
– А чем доказать любовь свою сможешь?
– Сделаю, что велишь! Вот проси, что хочешь – всё выполню!
– Видишь поле, всё вдоль и поперёк усеянное сними цветами?
– Да.
– Коли успеешь вырвать все цветы до одного, да до утра принесёшь мне – будешь со мной. А коли не успеешь – то не увидишь больше никогда.
Русалка развернулась, да нырнула в Бурную реку.
А Василий поплёлся к полю, что в цветках синих. Сначала рвал бодро, в груду цветки аккуратно складывал. Потом сил становилось всё меньше, но не сдаваться же, в самом деле! Он жить без неё не может!
Слышит вой жуткий, что со стороны кладбища доносится.
– Не обращай внимания. Волки – они везде, нет покоя от них пастухам.
Всё рвёт и рвёт Василёк цветки синие, да ближе друг к другу складывает, чтобы когда поле всё очистит – сразу к речке дар речной царице отнести. А вой не прекращается. Вот уж и призраки пращуров мелькают то тут, то там. И дары им на могилы положили, и чабрец сожгли над надгробиями – всё бесполезно. Каждый год в ночь перед Пятидесятницей встают они, чтобы побродить ещё одну ночь по грешной земле. Хватают его нечистые за руки, за волосы, норовят помешать. Но Василёк внимания не обращает на чудеса, что творятся. Молитву читает, иногда песню запевает.
Тут петухи запели, слыхать по всей округе. Духи сгинули. Им не место под божьим светом, ночь – их приют. Василий посмотрел по сторонам – остался один цветок, который он не сорвал.
– Не успел! Я её теперь никогда не увижу! Зачем мне жить теперь на белом свете?
Он взял острый камень, что лежал недалеко, и пронзил себе сердце.
Наяда выплыла из реки.
– Что же я натворила! Что я сделала?!
Давным-давно предал её возлюбленный. Притащил к реке и утопил. А потом забрал приданое, начал пропивать. А утопленница не знала покоя. Она ненавидела мужчин, норовила их утопить. Да только Василий любил её! Он жизнь положил ради её прихоти.
– Какая же я дура!
Она шла, и земля под нею загоралась, пятки жгла. День – не время для нечисти. Но что ей до правил?
– Что