– Похоже, сегодня…
Гримхарро не дал ему договорить, поскольку не слышал его слов. Он был в потоке. И поток вёл его руки бить, наносить больше ударов, ещё и ещё, пока цель не застынет на земле бездыханно. Рирвейлин отбил ещё пару атак, удерживая оружие кровоточащей рукой, но отдача от очередной атаки вызвала у него такую боль, что он отвлёкся и пропустил роковой для себя замах: зубы Старшего упали на его левую лопатку, разорвали кожаную броню вместе с одеждой и оставили на ключице рану, от которой невозможно будет оправиться. Рирвейлин повалился назад и отползал, по его щекам заструились слёзы:
– Нет, стой-стой! Хорошо, я сдаюсь! Ты прав, гонор не довёл меня до добра, я…
Гримхарро по-прежнему не слушал его – он слушал только поток. Старший разорвал плоть на руках, которыми Рирвейлин пытался загородиться, а Младший вонзился в его череп на половину своего острия. Звук удивления волной прокатился по трибунам, толпа наполнилась шёпотами, и не все из них были лестными для Гримхарро. Сам он стоял с клевцом во вражеском черепе ещё несколько секунд, пока не почувствовал, что поток угас. Гримхарро полностью вернулся в сознание и тут же поймал на себе взгляд Сентиви – она улыбалась и сдержанно махала ему ладонью с трибун, но в глазах её была тревога. Гримхарро защищал её от любых нападений и оскорблений, но никогда не проявлял особой жестокости без крайней нужды – сможет ли она теперь относиться к нему так же? И как к нему теперь будут относиться остальные, ведь он стал тору? Или ещё не стал?
Смотритель арены спустился с пьедестала с наплечником тору в руках. Он прошёл по песку к Гримхарро, осмотрел замершую толпу и вдруг улыбнулся:
– Ну что же вы затихли, как мыши? У нас новый тору джегр! Поздравляем Гримхарро с решительной победой! Такой яростный защитник не вызовет стыда у Стагахольта, в этом можно не сомневаться!
Гримхарро дрогнул и улыбнулся. Люди заликовали, слившись в едином восторженном шуме. На него надели наплечник – увесистый, но так приятно отягощающий плечо. Это груз чести, груз привилегий, груз личных достижений.
Арену убрали, тело Рирвейлина отнесли к горе, где его малочисленные родные и друзья собрались на ритуал погребения. В Шартендайне же начался праздник, все свободные от дел ниррен стянулись к центру города, разожгли три больших костра и выстроились вокруг них кругами. Посередине, между ними всеми, поставили высокий пень, на который запрыгнул молодой парень, полный энергии и радости. Он поднял руки к небу, обернулся вокруг себя и, едва не упав с пенька, спросил людей:
– Ну, какой танец будет сегодня? Или пусть тору выберет? Сегодня его день!
Гримхарро слегка засмущался, на него обратились десятки взглядов, а те, кто его не видел,