Хотя где его черти носят, было совершенно непонятно.
Пока кипит – делать все равно нечего. Решил сходить за хлебом в пристанционный магазинчик. Там все было как обычно. Продавщица тетя Люся лясничала с двумя типами в спецовках. Достал вчерашние деньги – восемьдесят, не так уж и мало! Купил белого хлеба, печенья и жестянку концентрированного молока. Подумал и рискнул спросить у спецовок:
– А Семёна не видали?
– Какого? – помедлив, вопросом на вопрос ответил кекс постарше, в морщинах.
– Шматкова. Мордатый такой, бородатый. Механик он. Дизелист.
– А-а, – сообразила тетя Люся. – А он те зачем?
– Сменить должен.
– Дак ты там теперь работашь? Ну правильно. Накрылся завод дак. Из ваших, я знаю, Владим Егорыч на железну дорогу пошел, Гера в дистанцию, в эту, числится аж в Новгороде, а живет-работат здесь… Хорошо дак. Это уж не сбанкоротят… А того черномазого не ищи – сплавил груз и фортнаус. Этим, жуликам. Вчера возили-возили…
Густав раскрыл было рот, но успел сообразить, что так, пожалуй, лучше. В случае наезда со стороны так называемой законности тетя Люся на его стороне. Не знает, где Семён, – ну и ладно, и не знай дальше. Вернулся в рефсекцию кружным путем – через переезд, потом по-за домами улочки, которая так и называлась Путейская, потом таким образом, чтобы рефсекция с магазином все время в створе. Курица кипела так старательно, что все занавесилось паром. В ожидании курятины вскрыл жестянку с молоком и выдул половину, заедая печеньем, еле смог остановиться. Попался на глаза фантик от давешней плитки. Некоторое время бездумно рассматривал цветные полосы и круги, пока не дошло: руками не трогал, а рисунок есть. Утром-то ведь как было: пропадет – появится. А теперь есть и есть, с руками и без рук.
То-то трындят про высокие технологии. Наверно, от тепла срабатывает. Выкинуть на улицу – исчезнет. И вообще, чего заморачиваться.
Но никчемное шкетовское любопытство так и цыркало в мозгу старым советским будильником. Цк, цк, цк. Вынес бумажку наружу и заклинил в щели обшивки вагона. Что будет, ну вот что? Так детсадником тыкал в розетку шнурками от ботинок. Курица сварилась. Выудил кусок в корытце из-под лапши и приступил разнимать на мелкие фрагменты. Чтоб быстрее остыло. Наконец смог съесть и заснуть – в блаженстве сытости и хлебных крошках.
Когда проснулся вновь – черно было на улице, как в непроливайке. Дождь сменился снегом, лужи замерзли. Тот еще каток. Фантик торчал на своем месте. И картинка – была. Невзирая на явное ниже нуля.
«Это если обертка такая хайтечная, – подумал Густав, – то что ж в такие завертывают?» Так и лежит на вагонном столике. Отблескивает фиолетовым. Повертел в руках. Больше всего похоже на маленький аккумулятор. Опять повертел. Идеальный параллелепипед.