Мария молча, «электрически», смотрела на него и ждала продолжения. Сергей Львович понял, что остроумием отделаться не удастся. Он вздохнул, снова взял в руки нож, покрутил его, что-то вспомнил и быстро положил его обратно.
– Я пробовал писать рассказы, но у меня почему-то не получилось. Потом пробовал составить рассказ – или повесть? – из набора отдельных мыслей, наподобие «Опавших листьев». Тоже – не то. Даже показал одному писателю. Тот сказал, что не получилось. Отдельные образы, говорит, есть очень удачные, похожие на драгоценные камни. Но, чем больше образов, тем меньше художественный эффект. Образы яркие, но они торчат в разные стороны, налезают друг на друга, дробят друг друга. Я, говорит, несколько страниц прочитал – это не ожерелье из драгоценных камней, а куча битого цветного стекла. Конечно, такое неприятно слышать, но, надо признать – похоже на правду. Умный человек! Еще он сказал, что писать «как все» у меня не получится, надо «искать свой путь».
– Ты будешь еще пробовать? – строго спросила Мария.
– Буду, – твердо ответил Сергей Львович, хотя еще секунду назад даже и не думал об этом. Просто он понял, что в случае уклончивого ответа рискует получить взрывное нападение со стороны Марии.
Мария вернулась в кабинет к тетрадям. Тетрадей было несколько. Все солидные. Все разные. Все со вкусом. Ни одна из тетрадей не была исписана до конца. В основном – на одну треть. Явно «писатель» любил красивые тетради. Была тетрадь с обложкой под старинный кожаный переплет, была со старинным рисунком римских развалин, была яркая – с Климтом. Записи шли непоследовательно. Новая запись, видимо, делалась в любой тетради, попавшей под руку. Мария будто знакомилась с каким-то другим Сережей. Каждая запись была датирована, но никакого влияния на содержание ни дата, ни место написания не имели, по крайней мере, на первый взгляд. Поэтому тетради Мария тоже открывала произвольно.
«Вчера вечером возле «Адриатики» наблюдал сцену. Густой поток гуляющих огибал стоявших на набережной официантку и трех негров в свитерах. Негры имели вид явно усталый, было очевидно, что они только что сошли с борта яхты после дальнего плаванья. Причем эти негры были не очень похожи на африканских. Они казались неграми окультуренными – французскими или английскими. Пока я проходил мимо этой группы услышал несколько реплик их диалога. Разговор, услышанный мною, велся на английском и состоял из трехкратно повторенного одного и того же вопроса-ответа.
– Это – Сен-Тропе? – спрашивали чернокожие ребята.
– Нет, это не Сен-Тропе, – отрицательно качала головой официантка в белоснежной блузке.
– Это – Сен-Тропе? – теперь в вопросе прозвучала настойчивость, мол, – «это обязательно должен быть Сен-Тропе!»
– Нет, это не Сен-Тропе, –