Впервые делая это законно, я сажусь в лифт, который ведёт с небес на землю – в буквальном смысле. Устраиваюсь на мягком, как облачко, белом сидении. Двери закрываются, и сладкий механический голос произносит: «Следующая остановка – человеческий этаж. Пристегните ремни. С Богом!»
Третья. А.
В моём положении можно только сочувственно присвистнуть и постучать по плечу самого себя. Автомат и не должен был ошибаться, определяя уровень сложности, но что Мой Человек окажется такой трудной задачей, я просто не мог себе вообразить. Вот только отступать некуда, а отказываться или попросить перевыбрать теперь – прямой путь к отчислению за два коротких шага до диплома.
Приходится взять себя в руки, беспокойно похлопать по карманам в поисках пачки сигарет и вместо неё найти только картонную красную карточку – проездной билет. Люди верят, что он может приносить счастье, если первые и последние три цифры совпадают по сумме. На моём билете написано: «063252». Я усмехаюсь иронично, но грешная мысль прошибает голову.
Что, если покрошить билет мелко-мелко и подмешать ему в еду, например? Можно ведь было бы так сделать. Там, где бессилен ангел-хранитель, могла бы помочь первобытная магия. То, что на самом деле гораздо сложнее, чем наша тяжёлая, но чисто механическая работа.
Стоп, что значит «бессилен ангел-хранитель»?! Я картинно стучу хлопаю? себя по щеке с целью «отрезвить». От людей очень быстро набираешься этих глупых, но по-своему душевных жестов.
Я сижу на кухне в квартире Кита и пью с ним чай. Он, правда, о моей компании и понятия не имеет. С отрешённым лицом глотает безвкусный, едва-едва жёлтый остывший кипяток – пакетик он последний раз обновлял вчера утром, часов в шесть, когда проснулся здесь же, на столе. Он не разбирал кровать с тех пор, как ему позвонили из аэропорта, и не переодевался после похорон (попытался надеть домашнюю одежду, но быстро устал, и все эти дни провёл в потёртых трениках и выходной тёмно-серой рубашке).
Чай мне пить совершенно не обязательно, как и что-либо ещё, но мне приятно думать, что мы делаем что-то вместе, как друзья. Мой любимый профессор учил, что со своими подопечными нужно вести себя как с друзьями. И если на пике карьеры это очень сложно осуществить (шутка ли – десятки вымышленных дружб!), то на её заре – вполне возможно. Прикосновения горячей чашки к моим обожжённым губам отзываются страшной болью, но в остальном чай оказывается очень приятной штукой.
В отличие от зрелища, которое представляет собой Кит. Бедный парень! Смертельно бледный, помятый, грязный, почти просвечивает насквозь. Сальная чёрная чёлка то ли от природы, то ли от вечернего света за окном и густого сигаретного дыма на кухне кажется серой, как только что залитый асфальт. Но самое страшное, конечно, не это – какие глупости! – а разлитые по всему лицу красно-бурые синяки и кровавые пятна, которые он даже не пытался смыть. От одного их вида меня трясёт, и хотя я знаю, что Кит получил их до того, как я вступил