Оюун остановился у изголовья и погладил волосы жены. А вдруг она живая и откроет свои прекрасные глаза? Ах, как хотел он увидеть еще раз ее улыбку! Оюун заплакал, вытирая рукавом слезы. Пробыл рядом с женой до самой ночи, вспоминая всю их жизнь. Ее незабываемый запах, улыбку, как в темноте юрты блестели ее глаза и ее тело было стыдливо-податливым, как будто она боялась своих желаний, как он боялся обидеть ее, как она была всегда непонятна ему, каким многозначительным могло быть ее молчание. А еще он был благодарен ей за то, что она подарила ему детей, что прожил с ней все эти годы, купаясь в ее заботе и любви. Вспоминал вкус ее чая и лепешек и думая, что никто и никогда не заменит ее.
Войдя в юрту он почувствовал чужой запах незнакомой женщины и комок подступил к горлу. Как же так его юрта стала чужая? Ему захотелось уйти и не ночевать здесь, но куда он пойдет? Оюун зашел и сел в углу. Тунгалаг протянула ему пиалу с чаем.
Отказаться было неудобно, но она протянула ему не ту пиалу, из которой он пил всегда. Чай имел другой, непривычный вкус. Вроде и чай тот же и молоко, и масло. Но все равно чай Оюуну не понравился, а к лепешкам он даже не притронулся. Посидев немного у огня, он пошел и лег на свою половину, накрылся свадебным покрывалом, к нему прильнули дети и они уснули, согревая друг друга своим теплом.
Оюун проснулся на рассвете, нужно проводить жену. Дети еще спали, он потихоньку выбрался из-под покрывала и вышел из юрты. Щемящая боль сжала сердце. Моя Эрдэнэ! Ты уйдешь навсегда. Сегодня я провожу тебя в самый дальний путь из которого нет возврата. Оюун выбежал в степь и завыл, как раненый волк. Не в силах сдерживаться, вой перешел в рыдания и уже обессилевший от слез, он пошел в юрту, где было тело его жены, его Эрдэнэ. Подошел Шаман с сыновьями и помощниками. Они несли в руках ритуальные предметы. Жена лежала на полотняной красной ткани, ее подняли за четыре конца, которые были красиво завязаны узлом. Тканью поменьше, белой, потом накроют ее лицо и завяжут, чтобы ветер не открыл его. Тело казалось тяжелым, ноги еле слушались его. Он взял два узла впереди и стал с трудом подниматься в гору. Один из помощников взял покрывало за два узла сзади, эта дорога с подъемом в гору казалась бесконечной. Поднявшись на плоский участок, на котором традиционно оставляли усопших, Шаман начал прощальный ритуал. Слезы застилали глаза Оюуна и он, низко наклонив голову, тихо вторил песнопениям и слушал бубен Шамана, выбивающий ритм.
Наконец, уже ближе к полудню, церемония была закончена, Оюун завязал лицо жены тканью и