Самое удивительное было то, что, приходя домой и пытаясь продолжить начатое в клубе, я чувствовал что-то вроде провала в памяти: словно незримая рука стирала все и вся. Я начал наблюдать за собой, я внимательно следил за своей памятью, снова и снова подмечая удивительные вещи: стоило мне покинуть стены клуба, как все мысли улетучивались, словно их и не было вовсе, слово я был заколдован.
Радов окинул взглядом сидящих – и произнес громко и четко:
– Господа, я выхожу из клуба.
Впрочем, я не мог не заметить, что несмотря на всю свою четкость голос Pадова чуть дрожал. Мы молчали, не зная, что ему ответить. В те времена я вообще ошибочно полагал, что уход из клуба – личное дело каждого, поэтому не считал нужным что-то возражать Pадову, хотя расставаться с веселым парнем мне не хотелось.
Первым заговорил Гаддам.
– Радов, у вас претензии к кому-то из членов нашего клуба? – спросил он.
– Нет, что вы, леди и джентльмены, напротив, я считаю вас всех своими друзьями.
– Вас не устраивают наши гонорары, и вы нашли себе более достойную работу?
– Нет-нет, мистер Гаддам, вы можете не искать причины моего ухода. Мне очень жаль расставаться с вами, и я клянусь, что буду навещать вас как можно чаще, но боюсь, ничего не изменить моего решения. Видите ли, я хочу… писать сам.
К моему немалому изумлению в ответ на эти, казалось бы, самые простые слова Гаддам и Амассиан вздрогнули и недоуменно уставились на молодого человека.
– Но это невозможно, вы же сами понимаете это, – мягко, но уверенно возразил Амассиан.
– Господа, вы читали мои последние рассказы? – глаза Pадова лукаво вспыхнули, – можете мне поверить, я написал их сам, совсем сам, и – как ни странно – за пределами этого здания!
Я насторожился: я еще не понимал, к чему клонит этот человек, но чувствовал, что это касается не только Pадова, а нас всех… и потому дальнейший разговор был мне и вовсе непонятен.
– И где же вы их написали? – игриво усмехнулся Гаддам, – в саду этого дома? На крылечке?
– У себя дома на другом конце города в десяти километрах отсюда, – вызывающе отрапортовал Pадов.
– Вы… вы уверены? – Гаддам резко побледнел.
– Не может быть, – прошептал Амассиан, – такого не бывает. Никто не может самостоятельно написать что-то новое, в лучшем случае мы пишем продолжение к уже известным романам Pодуэлла.
– И, тем не менее мне удалось то, чего не удавалось еще никому, – ответил Радов.
– Вы уверены, сэр? Клянусь вам, здесь кроется какая-то ошибка, – окончательно возмутился Aмассиан.
В ответ на это Радов только