Пенни… монета. Его желание! Он уронил вилку на стол и резко выпрямился.
– Ну а теперь что не так? – Нотка нетерпения прозвучала в ее голосе. Мама вытряхнула си-
гарету из пачки и взяла зажигалку. – Я стараюсь, Эф. Правда, стараюсь.
Он загадал два желания, и оба, похоже, исполнились. Это не совпадение, не галлюцинация, если Эфраим, конечно, окончательно не утратил связь с реальностью.
Это была магия. У него оказалась волшебная монетка.
Он улыбнулся.
– Мам, все отлично. Спасибо за завтрак.
Она сделала затяжку и выдохнула дым в сторону от стола.
– Ты уверен, что ничего не хочешь мне рассказать? – спросила она.
Он проглотил комок в горле.
– Я… я люблю тебя, мама.
– Это говорит твой желудок, – она встала, развязала фартук, не вынимая изо рта сигарету. Опустив рукава, она ощупала руками волосы, чтобы убедиться, что все в порядке. – Я лучше пойду. Не знаю, сколько ты сможешь съесть, но мне теперь лучше. Знаю, в последнее время я много работаю и хочу тебе это возместить.
Мама повесила фартук на спинку стула:
– Какие планы на первый день свободы?
– Хочу встретиться с Натаном, – ответил он с набитым ртом. – В библиотеке.
Она улыбнулась.
– Дай девушке передохнуть, а?
Эфраим закашлялся.
– И приберись, прежде чем уйдешь. Просто забрось все в посудомоечную машину.
– У нас и посудомоечная машина есть?
Мама покачала головой:
– Что на тебя нашло? Что бы с тобой сейчас ни происходило, надеюсь, оно пройдет быстро.
Когда она ушла, Эфраим со всех ног побежал в свою комнату, взял копилку, вывалил все ее содержимое на незаправленную кровать и принялся лихорадочно рыться в монетах. А что, если она исчезла, как и все остальное?
Мать так изменилась с прошлой ночи. Но она была такой, когда жила с отцом. А потом все стало плохо. Эфраим не мог поверить, что вернул ее.
Вот она! Он вытащил монетку из кучи мелочи. Снова и снова крутил находку в пальцах, чувствуя, как мягко гудит металл.
Эфраим не знал, каким будет его следующее желание, но понимал: нужно все тщательно спланировать. Не стоит торопиться: третье желание вполне могло стать последним. Их же вечно только по три выдают, так ведь?
Лето обещало быть интересным.
Эфраим приковал велосипед к перилам перед входом в публичную библиотеку Саммерсайда. Остановился у каменных львов, замерших по обе стороны от двери. Они были наполовину уменьшенной копией львов, стоявших у главного входа Нью-Йоркской публичной библиотеки, – немного претенциозно для такого маленького городка в Вестчестере, как Саммерсайд, но Эфраиму они всегда нравились. Еще ребенком он назвал их Бертом и Эрни. Берт – тот, что слева, и вовсе стал его любимчиком, хотя львы были зеркальным отражением друг друга.
Поднимаясь по ступенькам, Эфраим потрепал Берта по левой лапе. Прошел мимо ящика для возврата книг, миновал турникеты и направился в абонементный зал.
Когда-то