Эх, справлюсь ли?
Сегодня уже двадцать седьмое сентября, должны доставить записку от преданных людей о поведении бунтовщика Пугачёва.
Вот напасть! Вот беда!
И так не лучшая земелька для губернаторства, а тут ещё и эти горести. Откуда взялся на мою голову этот разбойник и самозванец Пугачёв? Надо решение принимать, да как его принять? Боязно ошибиться!
Конечно, в городе почти три тысячи войска и семнадцать пушек. Однако риск большой при применении против бунтовщика всех войск скопом потерять такие силы. На казаков и башкирцев надежды нет, могут предать.
Если потеряю всех враз, то чем город защищать буду? Как поступить, чтобы город не сдать врагу и самозванца изловить?
Ничего умного в голову не приходит. Нет, надо командами действовать, частью сил. Это будет правильнее».
Приняв некоторое решение, генерал встал и подошёл к большому зеркалу, стоящему в углу. Осмотрел фигуру, отражаемую в нём. Зеркало показало вельможу с благородным и высокомерным лицом, человека, умудрённого жизнью, участника многих войн, заслуженно получившего все звания и награды.
«На войне всё проще. Вот он – враг, а вот он – друг. А здесь всё неясно. Ещё несколько месяцев назад бунтовщики были покорны, являлись законопослушными слугами империи, а сегодня враги престола. Теперь надо принуждать казаков идти против единокровных, а регулярных солдат – выступить против крестьян и башкирцев. Сложно это, не желает народ особо сам промеж собой воевать и грызться.
В прошлом году разогнали яицких казаков-бунтовщиков, провели следствие. Наказали зачинщиков, сослали на каторгу, вроде бы, навели порядок. Ан нет, снова бунт против трона, против государыни. Появился раскольник Пугачёв, поднял народ», – продолжал думать губернатор, подойдя к резным шахматам, стоящим на столике.
– Разрешите войти, ваше высокопревосходительство? – уточнил помощник губернатора, он же адъютант.
– Заходите. Что у вас нового? Не поступало ли донесения о движениях и зверствах разбойника?
– Эстафета, ваше высокопревосходительство, прибыла. Пугачёв разбил бригадира, барона Билова, и полковника Елагина, захватил крепость Татищеву. Солдаты, барон и полковник оборонялись отчаянно, но казаки перешли на сторону самозванца, предали присягу и государыню.
После захвата в плен по приказу Пугачёва Билову отсекли голову, а с полковника Елагина, с живого, содрали кожу. Доносят, что из него вынули сало, и этим салом бунтовщики мазали свои раны.
Жену полковника Елагина изрубили. Его дочь Пугачёв взял себе в наложницы. Офицеров, оставшихся в живых после сражения, повесили. Многих солдат и преданных престолу башкир расстреляли картечью в поле. Над жёнами офицерскими снасильничали, а после и удавили их.
Четыреста солдат с конницей, которые были с бароном, уничтожены или рассеяны.
Калмыки,