Форман приступать к ужину не спешил – сидел со знакомым уже видом лаборанта-микробиолога, на расстоянии изучая кулинарное произведение мистера Доу. Похоже было, что он вообще не собирается прикасаться к столовым приборам.
– Что же вы, Форман? – кивнул Рэй на тарелку своего визави. – Не голодны?
– Не особенно.
– Ну, ваше дело.
Подсолив яичницу и сковырнув вилкой с ноздреватой «лунной» поверхности обломок скорлупы, Рэй замер вдруг и прислушался. Достал телефон: нет, показалось. Проверил своё сообщение: оно так и оставалось неотправленным. Убрал телефон и снова взялся за вилку… и опять остановился.
– А знаете что, Форман? Пожалуй, у меня есть для вас своя мистическая история – только настоящая, безо всяких неясных ощущений и фантазий. Ну, разве что поначалу.
– У каждого из нас…
– Верно, верно, – поспешно согласился Рэй. – Мы действительно редко держим в голове загадочные и необъяснимые случаи, которые не вписываются в привычную реальность, и я, готов это признать, не исключение: наша беседа заставила меня вспомнить нечто подобное.
– Любопытно…
– Так вот, история эта произошла с одним моим хорошим знакомым по студенческим ещё временам. Имя его… Думаю, имя в данном случае не имеет значения, но для удобства назовём его… ну, скажем, Март. О том, что с ним случилось, Март рассказал мне после выпитой на двоих бутылки виски. И я был первым человеком, который услышал эту его историю. По характеру своему Март – совершенно не склонный к излиянию души человек, но, видимо, воспоминание о нашей с ним давней дружбе, щедро сдобренное алкоголем, ослабило внутренние преграды и позволило ему открыть свою тайну – и откровение его, честно говоря, поставило меня в тупик. Позже, прокручивая в голове услышанный рассказ и всё более убеждаемый в реальности произошедшего массой таких деталей, которых не выдумать сходу, я подумал, что случись подобное со мной, тоже не стал бы распространяться об этом направо и налево…
История вторая: "Ангел". Часть первая: "Приручить ангела". Глава 1
Говорят, некоторые люди помнят своё рождение…
Считается, что человек может вспомнить себя достаточно хорошо лет с пяти – с того возраста, когда развившееся самоосознание окончательно отделяет его «я» от «summa rerum» – «совокупности всего». Обретшая имя и своё обособленное место в этом мире личность, следуя росту собственной значимости, вытесняет своей персоной все иные – «безымянные» – воспоминания. Однако память о том периоде, когда в восприятии явившегося на свет младенца не существовало ещё «внешнего» и «внутреннего», никуда не пропадает – лишь тонет под постоянным мощным потоком всё новой и новой информации,