– То есть, вы всё-таки согласны, что переживание мистической сути бытия присуще человеку от его сотворения, я вас правильно понял? – довольно резко прервал медитативно-баюкающую, словно океанские волны, речь собеседника Форман.
– А-а… м-м… – Рэй отвёл глаза. – Генетически, я бы сказал. Именно из этого ощущения, и как пребывание в нём, появились искусство, религия. А как практическая попытка добраться до истоков энигмы – наука. Иными словами, в отличие от вашей, Форман, трактовки, вовсе не чувство прикосновения к тайне приходит от Бога, а наоборот – образ Бога создаётся нами из этого чувства. Вот в чём, возможно, исток того самого вопроса и не найденного вашим Агасфером ответа.
– В таком случае, весьма прискорбно, что современные, цивилизованные люди в отношении причастности к вселенской тайне просто катастрофически отстали от своих далёких предков. Да, это действительно катастрофа: деградация, оставляющая человеку лишь озабоченность животными потребностями – питанием и размножением. Люди стремятся в города, поближе к предлагаемым наукой благам – к цивилизации… которая, по сути, лишает их Бога. А вот Агасфер, кстати сказать… В общем, за него в этом вопросе переживать не стоит.
Прошла, наверное, минута, прежде чем Рэя догнала-таки затерявшаяся было в турбулентности словесного маневрирования мысль.
– Знаете, Форман… а ведь такие истории, какую вам довелось услышать, не рассказывают кому попало – разве что будучи уверенными в том, что конфиденциальность останется сохранена. Подобное доверяют только очень близким друзьям или… – Рэй прищурился. – Послушайте-ка, а вы случайно не священник? И не получилось ли так, что вы сейчас нарушили тайну исповеди? А впрочем, – и махнул рукой, – это не моё дело. Да, кстати, Форман, я тут наговорил всякого – простите, если затронул ваши чувства верующего.
– Не стоит извиняться за искренность – это ведь, знаете ли, шаг к Богу. А исповедь… Бывает, человек облегчает душу, рассказывая