– Ее историю следовало бы вдалбливать всем еврейским девицам, чтобы им не пришло в голову путаться с турецкими мужчинами, – добавила мать.
Фрида только кивнула в ответ. Лишь бы мать не заметила, что она дрожит.
В то воскресенье около пяти часов Ференц вновь постучался в дверь их дома. На нем был все тот же тонкий плащ, а в руках коробка шоколадных конфет, только гораздо больше прежней. Раскрасневшаяся от волнения Эмма пригласила его в гостиную, где собралась вся семья. Фрида и мать, которые знали о цели визита, волновались не меньше будущих жениха с невестой. Самуэль Шульман встретил Ференца сухим кивком и указал ему, куда сесть.
От Ференца глаз было не отвести: костюм с белой рубашкой, яркий галстук. Фрида заметила, что его до синевы выбритые щеки тоже раскраснелись; от его уверенности, от его невозмутимости, с которой он держался в прошлый раз, не осталось и следа. Он уселся на краешек кресла и крепко сжал чайный стаканчик армуд, словно боясь его уронить. По всему было ясно, что разговор предстоял серьезный.
Сначала они поговорили о погоде, о войне, о греческом сопротивлении и об итальянской атаке, о занятиях в университете, о застое в делах господина Шульмана. Эмма вдруг начала бестактно покашливать и поглядывать на часы, а когда взгляды собравшихся устремились на нее, нервно рассмеялась. Ференц, поглядев на нее, словно набрался смелости, прочистил горло и сразу перешел к главному.
– Господин Шульман! Единственная причина, что я сижу сегодня здесь перед вами, – это то, что семья моя далеко, в Будапеште, как вы уже знаете. А раз в Стамбуле у меня родственников нет и нет даже ни одной семейной пары, которая бы могла назваться моими друзьями, то мне приходится самому просить у вас руки вашей дочери Эммы. Я понимаю, что вы слишком мало знаете обо мне, но будьте уверены: я очень люблю Эмму, у нас общие взгляды на жизнь и общие идеалы, и мы составим хорошую пару.
Фриде в какой-то момент показалось, что Ференц никогда не закончит говорить.
Самуэль Шульман, который слушал его с бесстрастным лицом, дождавшись, когда Ференц наконец замолчал, тоже повел речь спокойно и неспешно.
– Видите ли, Ференц-бей… Мне-то в жизни надо только одного…
Только услышав эти слова, Фрида сразу подумала, что дело будет нелегким, и сочувственно посмотрела на мать и старшую сестру. Казалось, между двумя мужчинами сейчас начнется дуэль.
– Прежде всего, я должен откровенно сказать вам, что ненавижу скоропалительные решения и поступки. Вы-то, конечно, этого не знаете, но вот моя дочь Эмма об этом знает, и уж она-то должна была заранее предупредить меня о цели вашего визита. Ну да ладно! Я с ней еще потом поговорю об этом серьезно. А сейчас давайте вернемся к разговору о вашем сватовстве… Я…
Он ненадолго замолчал, и Эмма решила было вмешаться: «Папочка…» Но отец остановил ее решительным взмахом руки и продолжил все тем же спокойным тоном:
– Я