Это был другой мир. У нас были чернильницы и те, царапающие бумагу, перьевые ручки. Деревянный цилиндр с мудреным кусочком металла на конце. Никаких запасных стержней. Ответственные дежурные за животными, за растеньями и за окнами, дежурные у доски. И мне кажется, что были у нас даже негласные дежурные по очистке ее пепельницы, что бы ни дать той переполнится и высыпать все содержимое на стол. Тогда, в начальной школе, ее внешний вид напоминал мне Черчилля. И я полагаю, в немалой степени, она и воплощала собой поразительную стойкость Черчилля. У нее был решительный подбородок и внимательный взгляд. Она была членом всех спортивных команд в округе. Да, уже с семи лет мы участвовали в спортивных соревнованиях против других школ. Жаль, что я не могу вспомнить ее наставления нашей команде, перед игрой в футбол с соперником в начальной школе. Все, что мне вспоминается, это ее неожиданно щедрая похвала, когда я занял третье место в стометровке на Одиннадцатых финальных общегородских Лондонских школьных соревнований с бега с барьерами. И в другой раз, когда я забил единственный гол в нашем поражении, 5: 1, от главных, ближайших, и ярых соперников из местной католической начальной школы. (И куда подделось теперь все наше соперничество?) Возможно, она относилась ко мне так потому, что знала, какая судьба меня ожидает. В мои пять лет, мне казалось, что ей симпатизирует моя решительность и упорство, мое желание не сдаваться никогда и никогда не опускать руки.
Да, я знаю! Не говорите мне, что правильно бы звучало – «никогда не сдаваться». Конечно, я переставил слова на свой лад – но вслушайтесь в сам ритм. Отлично же звучит. Может это ямб. Именно так и должна выглядеть эта фраза – «не сдаваться никогда», в противном случае, все основные правила нашей речи не стоят ни гроша. Так же дешевка, как и Звездный путь. Смело шагай по жизни – я так и делал, всякий раз, когда мне выдавался шанс, скажу тебе, мой дорогой друг. Все так же делаю сегодня, приятель, особенно сегодня.
Так вот, моя учительница мне точно напоминала Черчилля. Все ее боялись. Даже ее муж, которого я видел всего лишь раз, тоже ее боялся, как мне показалось. Она была загадочным человеком и поэтому, пристальным объектом нашего любопытства. О ее жизни мы знали совсем немного, я имею в виду, о ее частной жизни. Однажды, когда она почувствовала, что наш класс уже привык и полюбил ее (а это случилось, я так думаю, в средине учебного года), мы смогли увидеть ее совсем другой – более уязвимой, более чувствительной. Мы узнали, к примеру, что, каждую субботу, она ездит смотреть регби, посещая либо Твикенхем либо Ричмонд. Мы также узнали, что ее первый муж погиб в Эль-Аламейне, а ее второй муж, был его лучшим другом, и она с ним встретилась только потому, что тот принес ей личные вещи мужа в 1946 году.
Знаешь,