– Маргарита де Валуа, согласна ли ты стать женой Генриха де Бурбона, короля Наваррского? – Маргарита не отвечала, ни один мускул не дрогнул на её застывшем лице.
По толпе, собравшейся на соборной площади посмотреть на празднество, прокатилась волна недоумения.
Адмирал Гаспар де Колиньи, Королева-мать, Анжу и сам Карл несколько раз переглянулись.
Морщины покрывают землистое лицо ещё совсем молодого короля, человека слабого здоровьем, почти блаженного. Однако, его лицо красиво. Глаза Карла, настороженные и умные, в промежутках между, всё учащающимися, приступами безумия кажутся добрыми. Это глаза сильного человека, но, с каждым днём, ему всё труднее управлять своим разумом.
Королева-мать Екатерина Медичи была ещё молода, но, все прожитые ею годы, паутиной морщин легли на её лице – с тех пор, как она четырнадцатилетней приехала в Париж, где мечтала обрести своё счастье, ей приходилось постоянно бороться – сначала за мужа, теперь – за детей. По иронии судьбы, её дети не отличались сильным здоровьем: старший её сын скончался на семнадцатом году жизни, трое других детей (сын Луи и близнецы Жанна и Виктория) умерли в младенчестве, сколько Господь отвёл ещё лет жизни болезненному Шарлю – неизвестно, её младший сын был изуродован перенесенной в детстве оспой. Она любой ценой сохранит престол для своих детей.
Кардинал повторил свой вопрос. Принцесса молчала.
Не выдержав, сам король подошёл к Маргарите и резким жестом схватил её за волосы и уткнул и головой в Святое писание.
– Она согласна, – ответил за сестру Карл.
– Именем Отца и Сына, и Святого духа, объявляю вас мужем и женой, – закончил обряд Кардинал де Бурбон.
– Брат мой Анрио, вручая тебе мою возлюбленную сестру, я отдаю своё сердце всем гугенотам моего королевства, – с приветливой улыбкой на бледных губах, Карл положил руку на плечо Наваррского короля.
– Ты стал частью нашей семьи, Генрих. Особой семьи. Ты сам скоро в этом убедишься, – вкрадчиво заметил Анжуйский.
Королева-мать облегчённо вздохнула.
Церковный хор исполнил хвалебную песнь в честь Господа и новобрачных, и вся процессия покинула площадь перед собором Парижской богоматери.
– Не стоит ненавидеть меня, – пронизывающий взгляд серых глаз Наваррского короля, его мягкий голос, при других обстоятельствах могли бы даже вызвать симпатию его молодой супруги, его несколько грубоватые черты лица – большие ясные глаза, крупный нос и крупные губы на загорелом под южным солнцем лице в обрамлении тёмных кудрей, придавали ему особый мужской шарм – Меня и так теперь многие презирают: Ваши братья, Ваш любовник де Гиз, разумеется. Ваша Королева-мать и та меня не жалует.
– Ваша