– Всего тебе, Лилли, самого лучшего! Не давай себя в обиду!
Лилли ушла, сгибаясь под тяжестью подарков. Бог его знает почему, но лицо ее совершенно преобразилось. Исчезли жесткие черты, присущие каждому, кто сталкивался с человеческой подлостью. Выражение ее лица стало мягче, и в нем вновь проступило что-то девичье.
Мы вышли на тротуар и махали ей вслед. И вдруг ни с того ни с сего Мими разревелась. Когда-то и она была замужем. Ее муж умер на войне от воспаления легких. Погибни он в бою, она получала бы за него небольшую пенсию и была бы избавлена от панели.
Роза похлопала ее по спине.
– Сейчас же брось, Мими! Нечего нюни распускать! Пойдем выпьем еще по чашечке кофе.
Все общество вернулось в полумрак «Интернационаля», словно куры на насест. Хорошего настроения как не бывало.
– Робби, сыграй на прощание еще что-нибудь, – попросила Роза. – Подбодри нас.
– Хорошо, – согласился я. – Давайте-ка долбанем «Марш старых товарищей».
Затем откланялся и я. Роза сунула мне кулек с пирожными. Я подарил их сыну «мамочки», который, как и во всякий вечер, устанавливал на тротуаре котел с колбасками.
Я задумался – чем бы заняться. Идти в бар мне определенно не хотелось. В кино – тоже нет. Разве что пойти в мастерскую? В нерешительности я посмотрел на часы. Было восемь. Кестер, вероятно, был уже там. В его присутствии Ленц не посмеет опять бесконечно болтать про эту девушку! Я пошел в мастерскую.
В ней горел свет. И не только в помещении – весь двор был ярко освещен. Кроме Кестера, не было никого.
– Что тут происходит, Отто? – спросил я. – Уж не продал ли ты «кадиллак»?
Кестер рассмеялся:
– Нет. Просто Готтфрид устроил небольшую иллюминацию.
Обе фары «кадиллака» были включены. Машина стояла так, что снопы света через окно падали прямо на сливу в цвету. Какая-то удивительно яркая меловая белизна. А черный мрак по обе стороны дерева, казалось, шумит, как море.
– Фантастика! – сказал я. – А где Ленц?
– Пошел купить чего-нибудь поесть.
– Блестящая идея, – сказал я. – Что-то у меня вроде как ветер в голове. Но, возможно, это просто голод.
Кестер кивнул:
– Поесть всегда хорошо. В этом основной закон всех старых вояк. Знаешь, и у меня сегодня, кажется, ветер гулял в голове – я записал «Карла» на гонки.
– Что? – спросил я. – Уж не на шестое ли число?
Он кивнул.
– Ничего себе, Отто! Но там ведь будут самые что ни на есть асы.
Он снова кивнул:
– По классу спортивных машин выступает Браумюллер.
Я принялся засучивать рукава.
– Ну, коли так, Отто, то за дело! Выкупаем нашего любимца в масле.
– Стоп! – крикнул только что вошедший последний романтик. – Сперва сами подзаправимся.
Он развернул свертки с ужином: сыр, хлеб, твердокаменная копченая колбаса и шпроты.