На экране телефона мигали непрочитанные сообщения. Но все они были от его старых друзей, Данила еще не прочел его приглашение.
5
Утром Артем проснулся от легкого повторяющегося шороха.
Ширх… Ширх… Ширх…
Спросонок Артем подумал, что в окно тычется яблоневая ветка и что ее надо бы обрезать. И если ее обрезать, насколько меньше будет яблок в августе. Он стал подсчитывать яблоки, запутался, провалился обратно в сон.
Но тут в стекло ударилось что-то тяжелое, и Артем вскочил. Тут же нет яблони! У них на участке вообще не растут деревья, только малина, смородина, шиповник у забора напротив.
Он раздвинул шторы. У дома стояла Тоня и кидала в окно шарики клевера. Артем взял со стула телефон, посмотрел на часы – 5:48.
Она помахала ему. Артем вспомнил, что стоит в одних трусах, и окно открывает его почти целиком. Он отскочил от окна, натянул одежду и вышел из дома.
– Что-то случилось? – спросил он.
– Да, – сказала Тоня. – Случилось. Погибло пятнадцать клеверов и восемь репейников – а все из-за твоей сонливости.
– Сейчас пять утра!
– Кажется, шесть.
– Ну, шесть…
– Ты идешь? – перебила Тоня.
– Куда?
Она усмехнулась и пошла вперед. Артем догнал ее.
– Подбери мой купальник за окном, – не оглядываясь, сказала Тоня. – Чтобы тебя разбудить, пришлось кинуть в окно что-то потяжелее репейника.
Артем вернулся, нашел в траве красный купальник. Он был свернут в тугой узел. В голове мелькнула соблазнительная мысль оставить его здесь и пойти досыпать и смотреть сны о яблоках. Тоня уходила вниз по улице, и ее спина говорила: «Нет – так нет, мне-то что».
Он догнал ее.
– Почему ты решил сопровождать меня? – неожиданно спросила Тоня. – Моя мама попросила?
Артем промолчал. Ее мама говорила об этом, верно, но он уже и забыл.
– Твоя мама? – она не отступалась.
– Я бы не стал делать это по чьей-то просьбе, – уклончиво ответил Артем.
На самом деле он знал ответ. Тогда, прикатив мотоблок и мусоля траву, запутавшуюся в его колесах, Артем понял, что в мире нет никого интереснее, чем Тоня. Он не хотел бы общаться с ней в городе, в школе, стеснялся бы ее диких выходок и странных слов. Но здесь Артем мог свободно смотреть на ее сияющее лицо, ловить отстраненный взгляд, наблюдать за движениями, которые он никогда не мог предсказать.
– Мои родители ни за что не признаются, что волнуются за меня, – сказала Тоня. – У них слезы не вытекают, а втекают обратно. Они думают, что меня нельзя тревожить их тревогой. Но они могли тайком назначить мне провожатого.
– Ты не хочешь, чтобы я ходил с тобой?
– Если будешь жалеть меня, прогоню. Некоторые меня жалеют, я вижу.
– Мне тебя совсем не жалко.
– Правда? –