– У меня есть надежда… Я написал одному из своих родственников, умоляя его хоть что-то прислать мне. Сегодня я получу его ответ. Это последний шанс.
– А если вы не получите ответа, то наверняка готовы сегодня же вечером…
– Да, сударь.
Это было сказано просто и ясно.
Сернин расхохотался.
– Боже! Какой же вы смешной, славный молодой человек! И какая простодушная убежденность! Приходите ко мне на следующий год, хотите?.. Мы снова поговорим обо всем… Это так любопытно, так интересно… а главное, так смешно… ха, ха, ха!
И, сотрясаясь от смеха, с нарочитыми поклонами Сернин выставил его за дверь.
– Филипп, – обратился он к служащему отеля, открыв ему дверь, – ты слышал?
– Да, патрон.
– Жерар Бопре ждет сегодня к вечеру телеграмму, обещание помощи…
– Его последний шанс.
– Нельзя допустить, чтобы он получил эту телеграмму. Если она придет, сразу забери ее и разорви.
– Хорошо, патрон.
– Ты один в отеле?
– Да, один, с кухаркой, которая не ночует. Хозяин отсутствует.
– Хорошо. Хозяева, значит, мы. До вечера, где-то около одиннадцати. Ступай.
Князь Сернин прошел в свою спальню и позвонил слуге.
– Мои перчатки, шляпу и трость. Автомобиль на месте?
– Да, сударь.
Одевшись, князь вышел из дома и расположился в просторном и удобном лимузине, который доставил его в Булонский лес к маркизу и маркизе де Гастин, куда он был зван на обед.
В половине третьего Сернин покинул своих хозяев, отправился на проспект Клебер, забрал двоих своих друзей и доктора и без пяти три прибыл в парк де Пренс.
В три часа он сражался на саблях с итальянским капитаном Спинелли, в первой же схватке порезав ухо своему противнику, а без четверти четыре в клубе на улице Камбон метал банк, после чего удалился в двадцать минут шестого с выручкой в сорок семь тысяч франков.
И все это без спешки, с некой высокомерной беспечностью, словно бешеное движение, ввергавшее, казалось, его жизнь в водоворот поступков и событий, было непреложным правилом самых безмятежных дней.
– Октав, – обратился он к своему шоферу, – мы едем в Гарш.
И без десяти шесть Сернин вышел у старых стен Вильнёвского парка.
Ныне раздробленное и разоренное, Вильнёвское владение еще сохраняет что-то от великолепия, которое оно знавало во времена императрицы Евгении. Со своими старыми деревьями, озером, лесным горизонтом Сен-Клу пейзаж излучает очарование и грусть.
Значительная часть владения была отдана Институту Пастера. Меньшая доля, отделенная от первой пространством для публики, образует все еще довольно обширную усадьбу, где вокруг пансиона стоят четыре уединенных флигеля.
– Это там живет госпожа Кессельбах, – сказал себе князь, увидев издалека крыши пансиона и четырех строений.
Он пересек парк и направился к озеру.
Внезапно он остановился за купой деревьев, заметив двух дам, облокотившихся на парапет моста, перекинутого через озеро.
«Варнье и его люди должны