С улицы Бокерия Уго вышел к заднему фасаду церкви. К храму здесь примыкали бедняцкие дома и огород настоятеля, здесь же стояло доведенное едва ли до четверти сооружение, которому долженствовало стать большой церковной колокольней. Здесь Уго когда-то видел, как Лысый Пес и его отец упражняются в роли великанов, а ходули потом заносят в башню – там же, как позже выяснил мальчик, устраивала тайные сборища и вся шайка Жоана Амата.
Может быть, Лысый Пес и сейчас обретается поблизости. Уго поступил так же, как и когда охотился за своими сандалиями: спрятался на церковном кладбище там, где собирались слепые, устроился за большим крестом и принялся ждать. Ничего странного, если мерзавец и вправду решил прятаться именно здесь: во время кровавого штурма Нового замка Уго слышал, что один из самых яростных зачинщиков мятежа – настоятель церкви Святой Марии у Сосны. Определенно, если Амат до сих пор в Барселоне, он прибежал под защиту этого священника – туда, где привык скрываться еще мальчишкой. Жусефу Уго решил ничего не рассказывать, чтобы не пробуждать бесплодных надежд.
Среди могил юноша трясся от декабрьского холода: он был одет не по погоде, его укрывал только подаренный Ромеу старый суконный плащ. Жусеф сказал, что снимает дом и снова работает менялой на улице Ампле – той, что идет параллельно морю вдоль берега и хлебного рынка; туда-то и направился дрожащий сыщик, прежде чем колокол викария повелел расходиться по домам.
– Он прячется в колокольне Святой Марии у Сосны, – выпалил Уго на одном дыхании, стуча зубами.
Жусеф, не изменившись в лице, пригласил гостя в дом и провел к уютному теплому очагу. К огню жалось не меньше дюжины евреев: кто-то сидел, большинство стояли, самые младшие лежали на полу. Жусеф поставил для Уго стул и из висевшего над огнем большого черного котла налил полную миску дымящегося овощного супа.
– Я его выследил, – уверенно сообщил Уго старому меняле.
– После расскажешь, – спокойно ответил Жусеф, передавая миску. – Сначала приди в себя, не хватало