«А может, потому что сунула меня в школу-интернат в Англии, когда мне было шесть, а потом перебрасывала по всему свету, как только меня выгоняли, но никогда даже не задумывалась о том, чтобы воспитать меня самой?»
– Я же, однако, ясно вижу, каков ты на самом деле, и у меня для тебя есть новости. Возможно, ты и отправишься в колледж в Бостоне, но о Гарварде не может быть и речи. Будешь посещать вечерние занятия, как все простолюдины. И уж точно не станешь жить в моем доме. – Он ткнул себя пальцем в грудь для большей выразительности.
Ростом мой отец был почти сто восемьдесят шесть сантиметров, немногим ниже меня, и был сложен сплошь из округлой груды мяса. Годы потворства своим слабостям сделали его тело дряблым, а характер жестким. Ему на лоб упала седая прядь волос, но брови оставались темными и густыми.
Моя мать, напротив, была легкой и изящной, как по характеру, так и внешне.
– Вот, блин, жалость. – Я закатил глаза, раззадоривая его. Уши начали гореть, и меня это бесило. – Я слышал, что в Бостоне есть пара приличных квартир в аренду. Буду рад держаться от тебя подальше.
А что касается Гарварда, то я в любом случае сомневаюсь, что идиот вроде меня смог бы там продержаться. Я бы, наверное, даже нужные аудитории не смог найти, не говоря уже о том, чтобы понять лекции. Все к лучшему.
– А на какие деньги, скажи на милость, ты собрался их арендовать? – У отца на лбу выступила вена. Я практически видел, как она пульсирует под кожей. – Вынужден сообщить: точно не на мои.
Я молча уставился на него в нервном напряжении.
– Ты ни одного дела в жизни не завершил, Хантер.
Неправда. Я ежедневно завершал аналогии, банки пива и оргазмы. Но даже такой тупица, как я, знал, что не стоит говорить об этом вслух.
– Ты соберешь вещи и немедленно съедешь отсюда, – продолжил он, раздавая указания в безразличной, отработанной манере, которая подсказывала мне: он решил, как поступить со мной, прежде чем его частный самолет коснулся калифорнийской земли.
– Ладно, – усмехнулся я.
– На прощания с друзьями нет времени, – рявкнул он.
Я резко поднял голову. Популярность – дело одинокое, но мне в самом деле нравились мои здешние друзья.
– Мне потребуется всего час.
– Да хоть минуту, мне плевать. А потом, – продолжил он, а его голос рикошетом отлетал от стен, словно мультяшные пули, преследующие задницу злодея, – ты отсидишь шесть месяцев, чтобы доказать мне, что ты не просто ворох венерических заболеваний и дурных решений, коим я тебя считаю.
– Ты просишь меня лечь в реабилитационную клинику? – Я поперхнулся выпитым утром пивом.
– Нет. Я говорил с твоими дядей и тетей, и они не думают, что у тебя проблемы с алкоголем или наркотиками. У тебя проблемы с обязательствами и поисками смысла жизни. С тем, чтобы брать на себя ответственность.
Было любопытно послушать о моих проблемах от человека, который за последние полтора десятилетия видел меня по неделе