Машка не обманула надежд, оказавшись отзывчивым человеком с карманными деньгами.
– Со стипендии вернёшь, – протянул другу пятирублёвую бумажку Гена.
Улица Горького – строгая, одетая в гранит и мрамор сталинских домов, высокими фасадами зданий окликала небо и выстраивала простор плавно изогнутой дали.
Пока Неретин и Лена ехали в метро, прошёл дождь, а теперь неожиданно выглянуло солнце, и всё вокруг засверкало мокро и радостно, и занялись золотым пожаром обсаженные липами кромки тротуаров.
Позади остался нежно зеленеть особняк театра Ермоловой, остался позади и дымчатый, весь в огромных ячеистых окнах Центральный телеграф…
Они шли, не торопясь, поглядывая на мемориальные доски, которые во множестве висели на гранитной облицовке почти каждого дома. Белым по красному проплыло многоокое здание Моссовета с колоннами, пилястрами и наличниками. На контрасте с его ярким нарядом явилась строгость серого камня домов, продолжающих улицу. Они возвышались сплошной стеной, иногда расступаясь перед устьями переулков.
Не доходя до арки, под которой вливался в улицу Большой Гнездниковский переулок, Леонид и Лена остановились у стеклянной двери кафе «Север».
Посетителей было мало: как-никак будни, три часа дня. Поднялись на второй этаж, сели за столик, заказали коктейль, пирожные, мороженое – с пятёркой в кармане можно было себе позволить.
Официант ушёл. Наступила пауза. Так бывает, но совсем не от замешательства (с чего бы? До того они непринуждённо болтали!). Просто иногда приходит какая-то нужная тишина – может, в преддверии важных слов или, чтобы, как теперь, замереть взглядом во взгляде.
Это было славно, озорно, будто играешь в гляделки, но и приятно, точно плывёшь по тихой реке света.
Так, наверно, переговариваются души…
Потом появился официант с полным подносом. Им показалось, что обернулся он очень скоро, чему они не могли не удивиться (проблемы с обслуживанием в кафе или ресторанах были общеизвестны, и их то и дело поднимали в фельетонах, выступлениях сатириков нт. д.) Но, может, официант и не нарушал сложившихся традиций, а ребята просто не заметили, как пролетело время?
Коктейль «Шампань коблер», состоявший из коньяка, ликёра и шампанского, был, так сказать, скор и тяжёл на руку, поскольку имел свойство без проволочек «выстреливать» всей своей градусностью прямо в мозг. Оттого-то его, видимо, столь и привечала кафешная молодёжь.
А ко всему «Шампань коблер» был значительно вкуснее «Агдама», «Трёх семёрок» или «Анапы» (если только уместно применять это понятие к названным портвейнам), а если ещё перемежать глоток коктейля кусочком пирожного или ложечкой мороженого… Молодому организму, помнящему своё недавнее детство, это доставляло истинное наслаждение.
Впрочем, от пирожного Неретин отказался: стало приторно (горькое и солёное уже начали подчинять себе вкус).
– Ты не будешь? – удивилась Лена и придвинула его пирожное к себе.
У неё стало розовым личико, в карих глазах – по горсти звёзд, а завитушки волос, казалось, заклубились в ещё большем беспорядке, свесившись