Помедлила немного и тяжело двинулась к двери. Только сейчас все обратили внимание, что хозяйка вырядилась весьма торжественно: шелковая шаль на плечах и шелковая же косынка. Должно быть, хотела придать себе уверенности.
Когда коляска остановилась, она уже стояла в дверях.
Ингмар тут же спрыгнул с козел, а Брита осталась сидеть. Он перешел на ее сторону и расстегнул полость.
– Ты что, так и будешь сидеть? Выходи!
– Нет… я не выйду. – Зарыдала, закрыла ладонями лицо и еле слышно прошептала: – Не надо было приезжать.
– О Господи… да выходи же!
– Отпусти меня в город! Я тебе не гожусь.
Кто знает, может, она и права, подумал Ингмар. Может, так и есть.
Подумал, но промолчал. Стоял с полостью в руках и ждал.
– Что она там говорит? – крикнула мать.
– Говорит, недостаточно хороша для нас. Не годится, – ответил Ингмар, поскольку Брита не могла вымолвить ни слова из-за слез.
– А почему плачет?
– Потому что я жалкая грешница, – прошептала Брита и прижала руки к сердцу: показалось, сейчас разорвется.
– Что? – не расслышала старушка.
– Жалкая грешница, говорит, – крикнул матери Ингмар. – Я, говорит, жалкая грешница.
Брита вздрогнула. Ингмар повторил ее слова так холодно и равнодушно, что она внезапно осознала весь ужас происходящего. Если бы он хоть чуточку ее любил, не стоял бы так, уперев руки в бока, не повторял бы эти страшные слова, будто не понимая их смысла. Теперь она знает все, что ей надо знать.
– А почему она не выходит? – не унималась старуха.
На этот раз Брита взяла себя в руки, проглотила слезы и твердо ответила сама:
– Потому что не хочу сделать Ингмара несчастным.
– Смотри-ка, – удивилась мать. – Все верно говорит. Пусть уезжает, Ингмар-младший! И чтоб ты знал: она не уедет, уеду я. Ночи не проведу под одной крышей с такой…
– Увези меня! Ради Бога, увези! – взмолилась Брита.
– Черт бы вас всех побрал! – рявкнул Ингмар и полез на козлы.
С меня хватит, решил он. Хотел как лучше.
Они выехали на дорогу. Расходящиеся после службы прихожане останавливались и глядели им вслед. Ингмару это быстро надоело, и он собрался было свернуть на узкую даже для одноконной коляски лесную дорогу. Дорогу эту и проселком-то назвать – польстить; сплошные ямы и пересекающие заросшую колею толстые извилистые корни.
Но как раз в этот момент его окликнули:
– Ингмар!
Он оглянулся. Почтальон обрадованно ему помахал, подбежал и вручил письмо. Ингмар кивнул и тронул вожжи. И только когда они въехали в лес, где их никто не мог видеть, достал из-за пазухи конверт. Брита положила руку ему на предплечье.
– Не читай.
– Не читать? Это еще почему?
– Нечего там читать.
– А ты-то откуда знаешь?
– Потому что