– Дайте зеркало.
– Не советую, Гришаня, испугаешься, – ответил один из парней.
– Я бы на твоем месте месяца два в зеркало точно не заглядывал, – добавил второй.
– Неужели все так плохо?
– Наверное, даже хуже, чем ты думаешь.
– Чудно. Давай тащи зеркало.
– Как хочешь, – первый направился к двери.
– Где Барс? – прохрипел Грингольц вдогонку.
– Здесь. Сейчас подойдет. Что случилось, расскажешь наконец? Или ты считаешь, что главный вопрос на повестке дня – твоя восхитительная морда лица? – ответили ему.
– Проклятые пуэрториканцы… – Грингольцу все еще было трудно говорить, и он махнул рукой.
Жест означал, что Гриша сейчас все расскажет в присутствии Барса, чтобы не повторяться.
В помещение вошел черноволосый плотный человек с орлиным носом, он чему-то улыбался и напевал под нос.
– Привет, Грингольц. Ты откуда такой красивый? – протянул он на мотив одной известной песни с легким кавказским акцентом.
– Из Бронкса.
– Чудесно. Ну, рассказывай, да? – продолжал петь человек.
– Я был там, должен был передать деньги Максу, заплатить за работу. Потом появились эти. Я знаю их. Им нужен был повод, видите ли, не понравилось, что я на их территории, – Гриша широко открыл рот и вдохнул воздуха, затем продолжил: – Избили, сволочи, думал копыта отбросил, забрали деньги…
Барс молчал, внимательно рассматривая Гришу.
– Теперь будут проблемы с Максом, – неуверенно добавил Грингольц.
– Пра-аблем нэ будет, – Барс глубоко затянулся сигаретой. – Все нам на руку. Расслабься, Григорий, да-арогой. Езжай домой, да? Ребята тебя отвезут, поправляй здоровье, да?
Затем бросил одному из охранников:
– Собирай народ. Чтоб к восьми все были. Поедем в гости без предупреждения, да?
– А мне что делать? – вяло поинтересовался Грингольц.
– Ты уже все сделал, брат. Я же сказал, езжай домой и успокойся. Все под контролем. Макс получит свои деньги, да?
Гришу подхватили под руки и вывели из комнаты.
4
В Южном Бронксе все затихло подозрительно рано. Перестали ездить машины, гулять люди и петь птицы. Мамашки с едва уловимой и необъяснимой тревогой в глазах вылавливали своих чумазых детей и