– Верно.
– Почему три?
– Что, простите?
– Почему именно три удара? – как и прежде без интонаций уточнил Прусков.
– Бог любит троицу, – ляпнул я зло, не успев подумать, что шутить с «внутряками» чревато.
– Вы принадлежите к одной из христианских конфессий?
– Нет, а мое вероисповедание имеет отношение к делу?
– Это будет решать комиссия. Так почему именно три удара, Антон Вадимович?
– Слушайте, я не знаю! Все очень быстро произошло, я, как вы понимаете, не особенно думал, просто делал.
– У вас была возможность в процессе защиты наносить подозреваемым нелетальные ранения?
– Боюсь, что нет. Их было двое, они были профессиональными военными, а защищался только я один. Гражданка Смирнова на тот момент была без сознания.
– Согласно заключению посмертного вскрытия, все удары были нанесены в сердце, то есть каждый из них был для подозреваемого смертельным.
А, вот оно что. Теперь хотя бы понятно, с чего он так прицепился с этими тремя ударами! Ну что же, имеется у меня ответ и на этот вопрос.
– Я находился в состоянии аффекта.
– Данное состояние официально зафиксировано?
– Кем? Подозреваемым мужского пола или подозреваемой женского пола? – я опять не смог удержаться от сарказма. И на этот раз, кажется, немного смутил председателя комиссии.
– По прибытию полиции и медицинских работников, – удосужился пояснить он.
– Не знаю. Дело у вас, я его не читал.
– Характер нанесенных ранений, а также тот факт, что все они пришлись в область сердца, говорит, что вы действовали обдуманно. Очень четкие и хорошо поставленные удары.
– Так и написано в заключении медэксперта?
«Валит! – мелькнула мысль. – Как преподаватель студента, про которого точно знает, что тот пил, гулял и безобразничал, но к экзамену не готовился. С чего бы? Личная неприязнь? Да я знать не знаю этого Прускова!»
Последующие вопросы «внутряка» показали, что в своем предположении я не ошибся. Он спрашивал про обстоятельства, приведшие меня в квартиру, степень знакомства с Кэйтлин, сложившиеся в коллективе УБОМПа отношения, но больше всего его интересовали именно нанесенные мной удары мужчине и следы удушения на шее женщины.
– Почему вы не использовали против подозреваемой женского пола нож, которым трижды ударили подозреваемого мужского пола?
– Она его выбила.
– Почему не прекратили удушение после того, как она потеряла сознания?
– Мы боролись, она сопротивлялась.
И так далее, и тому подобное. Причем каждый полученный от меня ответ приводил ко все новым и новым уточняющим вопросам, порой настолько вывернутым в плане логики и здравого смысла, что надо было быть совсем уж тупым, чтобы не понять, к чему меня подводят. К обвинению в превышении пределов необходимой обороны,