– Слушаюсь, сэр.
Флетчер, кажется, собирался ответить, но Беннет чуть шевельнулась и негромко откашлялась. Словно получив от нее сигнал, Флетчер закрыл рот. Потом поднялся на ноги.
– На этом пока что закончим. – Взяв фотографию Оуэна Стокса, он с отвращением показал рукой на газету. – Оправьте свое фото в рамку. Это для вас единственная польза от прессы.
Он вышел, Беннет последовала за ним.
После их ухода Иона не мог усидеть на месте. Его костыли глухо стучали по ковру, когда он ковылял по маленькой квартирке, бесцельно переходя из комнаты в комнату. Разум кипел, вновь и вновь пытаясь переварить услышанное. Всего несколько минут беседы основательно подорвали основы, на которых он строил свою жизнь после исчезновения Тео. Многие годы Иона заставлял себя верить официальной версии. Он изводил себя, представляя хихикающего Тео, когда тот отползал от заснувшего отца, чтобы спрятаться в похожей на пещеру трубе. Словно на экране кино, Иона почти наяву видел, как его сын плюхнулся в холодный быстрый поток воды. Видел, как маленькое тельце Тео, удерживаемое на плаву пузырившейся светло-голубой курточкой, в полном одиночестве уплыло во тьму подземелья.
С той поры мысли об этом не отпускали Иону ни на день, ни на час. Но, несмотря на весь их ужас, он, по крайней мере, знал, что произошло. Или думал, что знает.
Теперь это знание безвозвратно рухнуло.
В темном пакгаузе он дрался с Оуэном Стоксом, и Стокс, с которого сняли обвинения в похищении Тео, убил Гевина и еще троих, и это казалось совершенно непостижимым. Господи, как же все могли так ошибаться? Включая Иону. Он не мог вынести даже мысли, что буквально держал Стокса за горло. Зайдя в спальню, Иона подошел к висевшей в углу боксерской груше и отбросил костыли. Удерживая равновесие креном на здоровую ногу, он начал ритмично колотить по тяжелому кожаному мешку, воображая перед собой ухмыляющееся с фотографии ненавистное лицо. Он все быстрее работал руками, сопя от напряжения, пока не покачнулся от сильного замаха и не рухнул на больное колено.
– Вот блин! Блин!
Он упал на кровать, когда боль пронзила ногу. Иона судорожно втягивал воздух сквозь сжатые зубы, по его щекам текли слезы злобы и отчаяния.
Оуэн Стокс. Гребаный Оуэн Стокс.
Через какое-то время он сел, помассировал колено, после чего запрыгал на одной ноге, чтобы поднять с пола костыли. Добравшись до кухни, Иона налил стакан холодной воды, но поставил его на стол, увидев прикрепленный к двери холодильника, пожелтевший от времени рисунок. На нем красовался то ли синий жираф, то ли чайник, аляповатый и красивый. Папа, гляди, что я нарисовал! Крисси собиралась его выкинуть, и Иона забрал картинку себе. Он не планировал долго держать ее там, но, повесив на холодильник, так и не смог заставить себя ее снять.
Иона прошел в гостиную и остановился у окна. Его квартира представляла собой безликое жилище на девятом