У нашей кареты царило заметное оживление. Вероятно, министр уже проснулась? Непохоже. Вечер еще не наступил, хотя уличные фонари зажглись на фасадах зданий, а значит, принцесса еще покоилась в гробу. Зашари и Поппи, напротив, стояли возле кареты. Луизианец, позабыв о своей обычной сдержанности, злился на одного важного буржуа, одетого в дорогой редингот[33], расшитый золотой нитью. Позади них толпились тени понурых, сгорбленных людей, выстроившихся гуськом. Их темная кожа почти сливалась с сумерками: африканцы в лохмотьях. Они садились на пришвартованный рядом корабль, такой же толстопузый, как и его владелец. Сердце сжалось при виде тяжелых цепей, сковывающих пленников друг с другом. Рабы. Когда-то на Крысином Холме те редкие книги, которые я могла прочитать о рабстве, вызвали у меня отторжение, но зрелище этой ужасной практики в жизни было во сто раз хуже.
– Рабство запрещено на территории Франции, – возмущался Зашари.
Впервые я видела его таким. Последний отблеск заката отбрасывал пылающие лучи на молодое лицо, объятое гневом. Издалека доносились крики чаек, бурно ссорившихся над остатками улова от рыболовных судов, возвращающихся в порт.
– Мы на французской земле транзитом, – возразил судовладелец. – Речь идет о простом образце племени с западных берегов Африки, который я привез в Нант, чтобы мои компаньоны оценили качество. Дело уже сделано: джентльмены согласились, что это отребье солидное и годится к полевым работам. Мой невольничий корабль, прежде чем отплыть в колонии Америки, сначала отправится в Дагомею[34] пополнить трюмы сотнями других экземпляров.
– Дайте им хотя бы воды и хлеба, – прорычал Зашари, сжимая кулаки.
Судовладелец равнодушно пожал плечами:
– Я не Крез[35]. Вода в ограниченном количестве, так же как и еда.
– Как вы смеете ограничивать этих бедных людей? Вы жируете за их счет!
Буржуа надулся. С его презрительных губ готовы были сорваться оскорбления, но он передумал, увидев королевскую эмблему солнца, вытисненную на нагруднике Зашари.
– При всем уважении, месье оруженосец, эти существа – всего лишь вьючные животные, – произнес он примирительным тоном. – Обыкновенный товар, торговля которым обогатит как казну королевства Франции, так и мою.
Толстяк вытащил из редингота дворянскую грамоту, скрепленную печатями.
– Вот мое разрешение на работорговлю, выданное в законном порядке министерством торговли Его Величества.
Зашари