Виллис был военной машиной до последней гайки и философски относился к увлечению Васи поддерживать кардан в полной боевой готовности. Относил это к тяготам и лишениям воинской службы и стойко их переносил. Тем более, что Вася именно задние рессоры лелеял больше, чем передние. Холил и лелеял, обиходил и смазывал их душистым автомаслом.
Войну с «гансами» они закончили на венгерском озере Балатон. В его водах неразлучная фронтовая парочка смыла пыль военных дорог, отстирала портянки и чехлы, отмыла подмышки и другие интимные места от солдатского пота и предались празднованию победы!
Вася забросил задрюченных суровыми буднями войны и многочисленным воинством подруг и рванулся утешать местных одиноких, крутобёдрых молодух. Его увлечение – Гелена с буферами, как у «студобеккера» оказалась последней каплей в чаше их общего фронтового везения.
Через семь дней Вася сидел за баранкой своего верного Виллиса и плакал пьяными слезами, повторяя загадочную фразу:
– Теперь я понял, почему кричат так громко петухи и тихо плачут так мужчины…
На следующий день Васю госпитализировали в подвижной полевой госпиталь с диагнозом гонорея.
Бесхозный Виллис, потеряв своего хозяина в жаркой битве любви, в эту же ночь лишился всех четырёх колёс, запаски, новенького аккумулятора и фар. После трёхсуточного насильственного автостриптиза Виллис попал на глаза начальнику автослужбы и был списан под чистую с военной службы и эвакуирован железнодорожным транспортом на один из складов трофейной техники на территории России.
Вася благополучно выздоровел и клятвенно пообещал:
– Лучше собственный кардан на пятаки порублю, чем чужеземок трахать буду!
Так проклятые империалисты лишились шанса улучшить свой генофонд за счёт деревенской славянской крови.
Маршальского жезла Вася в своём солдатском сидоре не носил и после дембеля уехал в свою родную деревню, где усердно начал зарабатывать алкогольный цирроз печени, от которого и принял героическую смерть, оставив на произвол судьбы безутешную вдову Клавдию и четверых вечно голодных пацанов.
Судьба Виллиса вначале складывалась весьма печально. Дождь и ветер добивали его железное нутро.
Однажды сильные, ухватистые руки лесника Егора Тимофеевича выхватили бренные останки Виллиса из автохлама и при помощи трофейных запчастей, снятых тут же с других машин, и таинственных заклинаний, в переводе на английский обозначающих примерно: «Ирбит Тавду твою мать в переносицу» американское чуда автопрома было реанимировано для трудовых побед на лесном кордоне.
Жизнь на свежем воздухе, круто настоенном на запахе сосняка, сдобренном ароматом цветущей липы и разнотравья, пошла на пользу. Виллис обзавёлся камуфляжной окраской, могучим кенгурятником, передней и задней лебёдками.