– Значит, так, молодой человек… Как вас? – обратился он к майору.
– Майор Дубакин! – кинул тот ладонь к козырьку. «И фамилия у тебя вполне подходящая», – чуть не сказал Каманин, который не забыл сладострастной улыбочки майора, когда тот вылезал из тесного для него «жигуленка».
– Значит, слушай, майор. Вы тут займитесь пока тушением машины. Но – аккуратно. Потому что я сейчас поднимусь к себе в квартиру и вызову техников из ФСБ, которые приедут и разберутся получше вас. Потом ты мне доложишь, куда отвезут моего водителя Рожкова Владимира Сергеевича и каково его состояние. Одним словом, занимайтесь пока своими необходимыми делами, а взрывом и остальным, связанным с ним, займутся те, кому положено: Федеральная служба безопасности и Генеральная прокуратура. Я пока буду у себя. Моя квартира – девяносто шестая. Только для экстренной надобности, для всего остального я занят. Можешь еще вот эту нашу консьержку допросить, возможно, она что-нибудь видела. Ее, кажется, Зинаидой зовут. Уточни сам.
И Каманин, заметив, что «Скорая» отъезжает, отправился к себе наверх. Самому в своих мыслях разобраться, успокоить жену, позвонить на службу, чтобы предупредить и наконец выполнить обещанное: связаться с ФСБ и Генпрокуратурой. То, что здесь была попытка покушения, у него не оставалось сомнения.
И опять Егор Андреевич видел перед собой лежащего ничком на полу, среди битого стекла, шофера Володю с окровавленной головой. Это было очень плохо. Чрезвычайно. Но еще хуже… Каманин вдруг подумал, что смерть Володи сняла бы сразу многие проблемы…
Нет, он не был кровожаден до такой степени. И очень, в сущности, неплохо относился к своему шоферу, умевшему выполнять разнообразные, порой довольно деликатные поручения хозяина. Но Егор Андреевич знал, что абсолютной верности не бывает в жизни, а значит не стоит на нее и рассчитывать. Можно крупно ошибиться однажды. Не так посмотреть, обидеть ненароком, а как собеседник отреагирует на твой косой взгляд, да на тот же нервный срыв, в конце концов, неизвестно. Все мы – люди, все – человеки, и у каждого собственная, индивидуальная защитная реакция…
Вот и к этому тоже надо быть готовым.
Каманин поднялся к себе, жестом успокоил супругу, на которой в буквальном смысле лица не было, потом прошел в ванную, где умылся, после чего перешел в свой домашний рабочий кабинет, закрыв дверь поплотнее, попросив жену не беспокоить его, скинул пиджак, сел к столу и взял телефонную трубку.
– Из всего тобой нарисованного, Костя, – сказал Турецкий, к которому постепенно возвращалось так до конца и нерастраченное здоровье (и это несмотря на все старания и рисковые попытки!), – я понимаю лишь одно: на замминистра – не бог весть какая шишка! – совершено покушение. А он – эта самая шишка – успел поднять на ноги все службы. Но ведь