К большому сожалению, в промозглом сером городке, который окружали заводы с высокими дымовыми трубами, не любили разгадывать тайны. Здесь жили люди с самыми заурядными желаниями: они уважали традиции своих предков-ремесленников, ценивших распорядок и точность. Поэтому им очень не нравилось, если кто-то пытался нарушить их мирное существование нелепыми фантазиями и вторгался в размеренную привычную жизнь, словно дикая лесная зверушка.
В свои десять лет Кэти хорошо успела это понять. Она училась в четвёртом классе школы неподалёку от дома, и каждый день слышала в свой адрес слово «Подкидыш», которое стало для неё противным вторым именем. Местные дети не упускали возможности подразнить одноклассницу за иностранную фамилию Уилсон. По неизвестным для всех причинам она отличалась от той, что была у родителей Кэти.
В такие моменты ей хотелось исчезнуть и никогда больше не слышать этого страшного прозвища. А ещё лучше – проснуться в один из дней, подойти к зеркалу и увидеть в отражении карие радужки, как у остальных жителей. Ей казалось, будто бы так она сможет стать более привлекательной для окружающих и заслужить всеобщее одобрение.
Однажды Кэти случайно подслушала разговор между своими одноклассницами, Ювентой и Карлой. Они громко спорили о существовании волшебной феи, исполняющей любые желания. Эта идея так вдохновила Кэти, что она каждую ночь взывала к ней о помощи и молила сделать похожей на остальных детей в школе. Однако фея не прилетала и была абсолютно равнодушна ко всем её просьбам. В конце концов, Кэти перестала верить в чудеса, не понимая, почему она отличается от других и отчего вынуждена жить там, где её настолько не любят. Даже собственным родителям, казалось, она была совершенно безразлична.
Мама Кэти, Розалинда Вилье, обладала яркой и привлекательной внешностью: ей даже пророчили большую карьеру фотомодели в столице, но после замужества обстоятельства заставили девушку остаться в Брезе́не. Теперь она работала коммивояжёром и торговала косметикой. Вот только не жаловали в этом городе непрошеных гостей, и лишь изредка кто-нибудь из чувства внутренней морали покупал у настойчивой продавщицы парочку мелочей, но большинство попросту смеялись над ней, не желая даже открыть двери. Однако это ничуть не смущало Розалинду. Она мечтала, что однажды её обязательно заметит известный модельер, который случайным образом окажется в этом богом забытом городке и пригласит такую обворожительную девушку работать в Париж для демонстрации своей новой коллекции.
Постепенно эти фантазии пропитали сознание новоиспечённой модницы и превратили её в охотницу за приезжими мужчинами, а на общение с дочерью времени уже не оставалось. Разве что изредка она, словно ветер, влетала на кухню в вечерние часы, пока Кэти готовила ужин, задавала несколько формальных вопросов и тут же убегала на очередную встречу.
Однажды, когда Розалинда лежала в постели с простудой и читала любимый модный журнал «Долли Молли», шестилетняя Кэти, которая совсем недавно пошла в школу, обратилась к ней:
– У меня такая странная фамилия, – произнесла она нерешительно, сплетая и расплетая крохотные пальцы. – Иногда мне кажется, что я здесь чужая.
– Откуда в твоей голове эти глупости?! – возмутилась Розалинда в ответ. – Ну, сама подумай, кому в этом городе может прийти такая несусветная идея – растить чужое дитя? А фамилия твоя от бабушки, и не будем об этом больше, – бросила она, не желая вдаваться в подробности. – Лучше скорее беги в аптеку. Там на тумбочке есть рецепт, выписанный врачом. У меня больше нет сил лежать в этой скрипучей кровати.
С тех пор Кэти ни о чём не спрашивала у своих родителей, только знала, что где-то есть бабушка, у которой, возможно, точно такие же голубые глаза, и эта надежда немного смягчала её печаль.
Что же касалось отца, то его совершенно не заботила жизнь дочери, как, впрочем, и семьи в целом. Годри Вилье, в прошлом успешный офицер французской армии, был в отставке из-за ранения в левую ногу, отчего постоянно хромал и слишком быстро уставал, но всё же работал охранником на местном предприятии по добыче угля. Однако это никак не мешало ему каждый вечер захаживать в бар, что располагался на окраине города и больше напоминал своим видом гараж, нежели питейное заведение. Здесь Годри очень ловко и методично спускал практически всю зарплату, угощая безработных друзей. День ото дня они встречали своего благодетеля с широкой масленой улыбкой и поднимали тосты за лучшего друга.
Когда очередной весёлый вечер подходил к концу, Годри, шатаясь и запинаясь о выступ в прихожей, бранил безрукого строителя, который сделал такой бестолковый ремонт в его доме, и кое-как снимал пыльные ботинки. Затем он небрежно доставал из одного кармана несколько смятых купюр, а из другого горсть звенящих монет. Они прыгали и дребезжали по деревянной поверхности старого комода, пока не упирались во что-нибудь твёрдое или вовсе не падали на пол. Бывали дни, когда Годри и сам, подобно этим медякам, сваливался на том же месте весь грязный, словно бродячий пёс, но зато с чувством полного