В последний день в Бруклине мы с Шимоном укатили на велосипедах в парк Бруклин-Бридж, расположенный в считаных милях от нашего района. Ехали в основном молча, изредка останавливались попить и передохнуть. В парк приехали к вечеру, солнце садилось в воду, небо стало ярко-фиолетовым, в воздухе пахло летом.
– Ну вот и приехали. – Отчаянно потеющий Шимон вытерся полотенцем и повязал им голову. – Можно тебя спросить?
– Валяй.
– Тебе не страшно?
– Уезжать? – По воде шла парусная яхта. Корпус легко покачивался на волнах. При виде качающейся яхты меня настиг невыразимый приступ морской болезни.
– Нет. Я хочу начать все сначала.
– Сколько мы с тобой знакомы?
– С садика.
Шимон оставил попытки вытереть пот.
– И я твой лучший друг?
– Да, пожалуй, – медленно ответил я.
– Я вот что думал.
– Что?
Он теребил пейсы.
– Прощаться с сефер[41] легко.
– О чем ты?
– Когда мы заканчиваем сефер, читаем “хадран алах”. Мы вернемся к тебе, и ты вернешься к нам.
– Или хороним свиток.
– Да, – согласился Шимон, – если свиток испорчен.
– То есть ты хочешь сказать, что к свитку Торы привязан больше, чем ко мне?
– Нет, – уклончиво ответил он. – Я хочу сказать, что в случае с сефер мы знаем, что делать. Мы знаем, что снова увидим этот свиток.
– А со мной…
Он пожал плечами.
Я устремил пустой взгляд на реку, тускло серебрившуюся в сумерках.
– Ясно.
– Прощаться вроде как трудно, а вроде как и нет, – не унимался он. – Не знаю. Ты вроде и сам не очень грустишь?
Арье Иден, подумал я. Шиур рава Глика. “Тора Тмима”. Боро-Парк. Бруклин. Нью-Йорк. Соединенные Штаты. Олам ха-зе[42]. Вселенная.
– Нет, – признался я с очевидным отсутствием смущения.
– Наверное, потому что ты обычно грустишь. – Шимон вспыхнул. Меня охватило желание уйти, ускользнуть в сумерки и больше никогда с ним не встречаться.
– Как думаешь, ты вернешься? – наконец спросил он, нарушив молчание, змеей прокравшееся между нами. Потом я часто спрашивал себя, что он имел в виду. Бруклин? Нашу дружбу? Религиозность? И не понимал. Все это было связано, все означало одно и то же.
– Нет, – ответил я, – вряд ли.
Мы посидели еще немного, глядя, как ночь опускается на мост, потом забрали велосипеды. Всю дорогу до дома мы ехали молча – из уважения к всеобъемлющему молчанию. Свернули на свою