Гуляния с Чеширским котом. Михаил Любимов

снимал комнаты у англичанки, которая совершенно неожиданно предложила ему на ней жениться. Перепуганный венгр ответил: «Я не могу. Моя мать никогда не позволит жениться на иностранке!» Дама взглянула на него с недоумением и раздражением: «Это я иностранка?! Что за ерунда? Я англичанка, это вы – иностранец! И ваша мать тоже!» – «Но позвольте, неужели мы иностранцы даже в родном Будапеште?» – не унимался венгр. «Везде! – заявила дама твердо, – истина не зависит от географии. То, что верно в Англии, верно и в Венгрии, и в Северном Борнео, и в Венесуэле, и везде!»

      Джордж Оруэлл в свое время высмеивал идею, что англичане считают иностранцев «забавными». Вот что на это с полной серьезностью ответил ему один видный джентльмен: «В отношении забавности иностранцев я должен шокировать мистера Оруэлла, заявив, что они действительно забавны. Отсутствие чувства юмора, особого дара нашей избранной нации, объясняет это: люди без чувства юмора всегда безотчетно забавны». По поводу юмора без комментариев – ведь это чисто английское качество, и если сказали, что вы обладаете чувством юмора, то прыгайте до небес от счастья!

      В 1837 году одна леди подслушала характерный разговор между двумя молодыми англичанами в Кале, куда они попали после пересечения Ла-Манша. «Какой ужасный запах!» – сказал один, погрузив свой нос в надушенный платок. «Это запах континента, сэр!» – ответил более опытный спутник.

      Взгляд с острова на соседей-галлов, доставивших массу неприятностей и своим догматическим католицизмом, и постоянными заговорами в поддержку Шотландии и Стюартов, и просто самим своим фактом существования, никогда не отличался пастельным благодушием.

      Порнографические открытки называли не иначе как «французскими рисунками», проституток именовали «французской консульской гвардией» (якобы в Буэнос-Айресе они гужевались около консульства Франции), а пользование их услугами – «уроками французского языка», сифилис – это «французская болезнь», презерватив – «французское письмо», а самое ужасное оскорбление – «французская собака».

      Во время конфликтов с Испанией прилагательное меняли на «испанский». Французы не оставались в долгу: наказание розгами и, как следствие, страсть к порке во время секса – «английский порок», менструация – «английские гости».

      Англичане любят посмеяться, что французские короли в Версале предпочитали не мыться, а только протираться, а придворные отправляли свои нужды в различных уголках дворца. Даже Наполеон – ха-ха! – писал ненаглядной Жозефине: «Не мойся! Я скоро приеду!» Правда, англичане забывают, что даже в XIX веке английские монархи очень удивлялись, если кто-то из придворных принимал ванну чаще чем один раз в неделю.[27]

      Естественно, немцам, именуемым во время войны не иначе как «гунны», досталось не меньше. По опросам, проводившимся в Англии во время войны, портрет англичан и немцев отвечал ситуации: англичане – свободолюбивые, искренние, добровольцы