Это происшествие стало еще одним довеском к многочисленным пугающим слухам о том, кто такие кураторы.
Многие полагали, что они вовсе не люди. Другие утверждали, будто кураторы не имеют собственной крови и поэтому вынуждены пить эссенцию, полученную из тел мертвецов.
Третьи полагали, что таким образом кураторы усваивают воспоминания.
Энсадум знал, что по-своему правы все они, но ближе остальных к истине – именно последние. Ни одна фантазия не может быть настолько реальной. Сомнений не оставалось: то, что он испытал в тот день, было чьим-то опытом. Кто-то до него пережил все это, испытал на себе, а потом… Погиб. Жидкости были извлечены из его тела и переработаны согласно Процессу. Так было совершено Превращение.
Вероятно, в том, что его родители навсегда потеряли возможность оказаться в стенах Курсора, было что-то хорошее…
Оба погибли в пылающем дирижабле, и их кровь испарилась вместе с кровью трех сотен человек. Не осталось даже костей, которые можно было похоронить.
Так в одночасье страна лишилась почти полусотни представителей богатейших семейств. Большинство этих людей были членами правительства или крупными торговцами, немало среди них насчитывалось ученых и деятелей искусства. Подозревали поджог или одну из тех бомб, которые взрывают смертники, поскольку мало кто верил, что судно такого размера может уничтожить простая случайность.
Энсадум хорошо помнил тот день. Вместе с няней он оказался на причальной платформе, ожидая прибытия дирижабля.
Поначалу он не видел ничего странного – лишь точку в небе, которую можно было принять за одиноко парящую птицу, но затем стоявшие рядом люди стали возбужденно переговариваться, указывая куда-то вверх. Послышались первые возгласы. Теперь все взгляды были прикованы к этой самой точке, которая стала растягиваться, будто кто-то наклонил лист бумаги с упавшей на него чернильной кляксой. Очень скоро Энса понял, что видит шлейф дыма: дирижабль горел.
Больше никто не переговаривался. Толпа за его спиной выдохнула, как единый организм. Женщины прикрывали рты руками, мужчины прикладывали ладони ко лбу. На его плечо легла чья-то рука, но Энса стряхнул ее, вырвался и побежал к краю платформы…
Глава 8
В алом свете слепоты… я вижу все
Ощущение было таким, словно в глотку ему запихнули горсть битого стекла. Минуту Энсадум приходил в себя: медленно разлепил сначала один, затем второй глаз, ощупал языком пустое место, где недавно находился зуб.
Наружу из перевернутого экипажа он буквально вывалился, а затем некоторое время лежал, глядя в серое небо над собой. Неподалеку ветер трепал брошенную накануне книгу. Теперь с раскрытой страницы на него уставилось, насмехаясь, одинокое око.
Что ты видело?
Если бы на нарисованной сетчатке могло сохраниться хоть что-нибудь! Однажды Энсадум посмотрел в глаз мертвеца и увидел бледное, перекошенное от страха лицо.