С вопросом соотношения эмпирического и теоретического тесно связано соотношение рационализма и интуиции в естественнонаучном познании. В действительности они, конечно, переплетаются и органично дополняют друг друга. Вместе с тем, нельзя обойти вниманием, что если на пути к открытию ученого часто ведет интуиция (основанная на длительном исследовательском опыте), то после завершения исследования он просто обязан обосновать его и, по возможности, описать шаги, ведущие к открытию. Последнее оказывается подчас невыполнимой задачей, в чем признавались и Эйнштейн, и Бор, и Планк. Большинство ученых подпишутся под словами великого математика К. Гаусса: «Вот мой результат, но я пока не знаю, как получить его».
Очевидно, что известные в науке случаи озарений, счастливых случайностей в действительности венчают многолетний научный поиск, опирающийся на логически взвешенные шаги и аргументы, которые использует ученый в диспуте с самым строгим критиком – самим собой. Сами эти аргументы, однако, весьма различны и не всегда убедительны со стороны. Так, Дж. Максвелл сугубо из «соображений симметрии» ввел в одно из четырех своих уравнений электромагнитного поля дополнительный член е, смысла которого он не брался тогда объяснить, но который имел, как оказалось, принципиальное значение – диэлектрической посто-янной. Эстетические соображения (красота, простота теорий как свидетельство выражения в них глубинных закономерностей природы) в равной мере были руководством и для античных натурфилософов, и для Кеплера, и для Эйнштейна.
Как писал В. Гейзенберг А. Эйнштейну, «простота природных законов носит объективный характер… Когда сама природа подсказывает математические формы большой красоты и простоты … формы, о существовании которых никто еще не подозревал, то поневоле начинаешь верить, что они «истинны», то есть выражают реальные черты природы» (В. Гейзенберг. Физика и философия. Часть и целое. – М, 1989. С. 196.). В таком же плане можно понять нобелевского лауреата Ю.Вигнера, который говорит о «непостижимой эффективности математики в естественных науках» (так называется целая глава в его книге «Этюды о симметрии»). Во все времена ученого ведет своеобразная гносеологическая (от греч. гносис – знание) вера, сродни религиозной – в познаваемости мира, возможности прочтения «книги Природы», как бы подсказывающей нам необходимый язык. Эту часть изложения стоит завершить знаменитой фразой великого физика XX в.
Нильса Бора, которой в оценке предложенной на его суд теории заявил: «Она недостаточно сумасшедшая для того,