Одзава нахмурился:
– У тебя одна Игра на уме.
– Но всё-таки, что ты думаешь? Может так быть?
– Я ничего не думаю, – Одзава достал сигареты. Кэнто тоже полез за своими. – Есть зажигалка?
– У меня спички. Зажигалка к неудаче.
– Брось! При чём тут зажигалка?
– На пустом месте слухов не рождается. А так говорит уже много людей, – Кэнто протянул другу коробок. Про зажигалку он услышал только однажды. – В общем, система. Я стал записывать партии. Чужие, должно быть, без толку записывать. Могут и обмануть… Рё, мне просто нужно немного опыта и данных. Я докажу, что есть система.
– Если бы ты был профессором математики, я бы поверил, – Одзава затянулся и, откинув голову, с довольным лицом выпустил ароматный дым вверх. – В твой успех, – добавил он.
– Не обязательно быть образованным. Некоторые гении вовсе не учились в школе.
– Например?
– Ну, – Кэнто замялся, так как не знал точных примеров. – Эйнштейн.
– Кэн, может, попросишься обратно? Шеф знает, что ты тогда проигрался, а значит, машину разбил не по своей вине. То есть как, – поправился он, – по своей, но неизбежной. Сейчас вместо тебя молодой парень, и вот он дурак сам по себе, безо всякой Игры.
Кэнто покачал головой и откинулся на спинку стула, отдаляясь от Одзавы и стола и как бы показывая этим свою независимость:
– Я не вернусь. Даже если нет никакой системы, я буду рисковать и либо погибну, либо разбогатею. Стареть и терять эти годы в той жизни, которая у меня есть, я не хочу.
В зале послышался женский смех. Одзава тотчас обернулся:
– Вот они! С тобой чуть не пропустил. Пойдём, познакомлю! В салатовом – подруга Акиры. Помнишь Акиру? Который бензин поджигал, чтобы накачать колесо, и спалил его.
Акира был весёлым парнем. И Одзава. Все они сегодня хорошие весёлые парни.
3
Кэнто проснулся от кошмара: за ним гналась одноногая старуха. У неё были длинные белые волосы, с которых во все стороны сыпался мусор. Она то прыгала, то летела, плеская в Кэнто кипятком из большого ковша. Кэнто бежал изо всех сил, но старуха не отставала. Кипяток не кончался и не мог кончиться, так как его производил сам ковш – во сне это было очевидной истиной. Проснувшись, Кэнто долго не мог придти в себя и, перевернувшись на живот, ощупывал вспотевшую спину. Ожогов не было – только две длинные царапины. «Это ещё откуда?» – подумал Кэнто, садясь на измятом футоне и хмурясь от накатившей головной боли.
В комнате было светло. Аккуратно сложенный, но не убранный футон Нацуки странным холмом возвышался справа от него. Кэнто встал, снова потрогал царапины, прошёл на кухню. Всё было вымыто, вычищено, расставлено по своим местам. Переступая с ноги на ногу на холодном полу, Кэнто полез за аспирином, но нашёл только пустую пачку. Он снова поморщился,