В десять начали панихиду по Юре (Георгию) в нашем храме вдвоем с батюшкой. Я, как мог, шел в пении за батюшкой, и, может быть, из-за этого не было настоящей глубины переживания и печали, но зато было волнение сослужения и единения, и Юра все время мерещился тут за спиной, и как будто видел нас и радовался с нами.
Вышли, а тут уж киношники налетели.
– Снимаем фильм «Верую». По монастырям России. На Валааме были, в Оптиной. У вас самое живое. Можно тут снять?
– Снимайте. А художника – кого увидите там, в мастерской, того и снимайте.
Пошли в келью. Там крутится Витька. Это не на шутку разгневало батюшку: «Я уже у себя не хозяин. Кто хочет, заходит. Уходи сейчас же!»
За чаем опять о церкви:
– Дали бы вот хоть эту наверху сделать, как хочу. Думаю, сюда никто вмешиваться не станет. А с иконописным скитом, как желалось, боюсь, ничего не выйдет – владыка Владимир честолюбиво вынашивает замысел лицея, а дело должно быть живое. Да и похоже, и владыка, и отец наместник Павел оба уйдут, а какого нового пришлют – еще Бог весть, может, вообще бежать надо будет. Живого духа не прибывает, остатки старого рассеиваются. Да и иерархи какие идут. Наш вот Гавриил – что-то вспомнилось – опять, говорят, муки претерпел. Дьякон от него прибежал, рассказывал: денег спросил с приходских попов больше возможного, а они его (народ-то крутой сибирский, там и из зэков поп не в диковинку) побили его прямо в алтаре. До больницы дошло. Они к нему потом туда каяться ходили, а он в гнев. Ну ему тут в палате и добавили. Вот характер! В легенды войдет! И братия наша! Аполлинарий, которого, бывало, при опоздании его на службу Гавриил встречал словами «Се жених грядет в полунощи!», вон какое пузо вывесил – подлинно Господь «живот дарова», молится, как некоторая братия, на коленях, уткнув голову в пол. И недавно как услышал, что отец Никандр, у которого «часть клавиш западает», вместо «Отче наш» «Верую» запел, так повалился на это пузо от смеха и запрыгал как мячик. Тут уж и все над ним. Смех и грех! А с «Женихом-то в полунощи» и сам Гавриил любил – чтобы вся братия в два ряда, а он на это восклицание из алтаря… Дети.
15 августа 1990
Приехали с Валерием Ивановичем на тартуском дизеле. Понизу (видно, уж тут так всегда) стоят в Печорах туманы. Прохладно, но с каждым шагом в гору отчетливо теплеет. Как всегда, оба перед дверью батюшки робеем. На «Молитвами святых отец наших…» – тишина. Пошли в мастерскую – никого. Опять пошли к келье «Молитвами…» – батюшка вполглаза из двери: «А-а, а я слышал там шуршание у двери, думал, что это белка, которую только несколько дней назад отпустил. Взял дитем, подкормил, и теперь она еще нет-нет прибегает под двери. Тут на отца Антония сзади прыгнула – за меня приняла. Он говорит, слышу, по мне когтями цап-цап – и вверх, и прыг на скуфью, я сам не свой – вот, думаю, и нечистая сила».
Валерий Иванович выспросил все необходимое для нашего собора Рождества Иоанна Предтечи и услышал вместе с прямыми множество