Мечта попасть на семинар в Москве, по результатам работы которого выходил важный сборник, завладела мною полностью. Я спал и видел, что найду там единомышленников, завяжу нужные литературные связи и главное – как открою книгу и увижу на её страницах свой опубликованный очерк. И когда семинар переносился с одной даты на другую, на меня находила хандра, пропадала уверенность, что семинар вообще состоится. Мне почему-то верилось, вернее, веру вселял Онегов, что московский семинар, в отличие от областного, будет результативным, многострадальный очерк, не раз одобренный к публикации, наконец-то дойдет до массового читателя.
Ожидание длилось месяцами.
Старания, забота, пробивные способности Анатолия Онегова оказались не напрасными. Из ЦК ВЛКСМ на моё имя пришло приглашение на семинар… Первым, кто его видел, прочитал, и побелел лицом от испуга, был редактор районной газеты, которого часто после моих критических статей и обширных очерков вызывали на ковер в райком партии. Вряд ли я тогда мог назвать ещё одного подобного писателя, как Анатолий Онегов, кто бы так бескорыстно и настойчиво добивался формирования семинара из тех начинающих писателей, живущих за пределами Москвы, кто делами и поступками доказал верность Отечеству, кто разделял его экологическое мировоззрение и взгляды на задачу природоохранного сборника.
На семинаре я встретил и подружился с его учениками и единомышленниками, среди которых – Георгий Корольков, Андрей Коновко, Николай Старченко.
Неожиданным открытием и огорчением для меня стало на семинаре негласное противостояние двух составителей – Онегова и Сафонова. Борьба развернулась не только за расширение или сужение темы борьбы за природу, что можно было понять, нужно ли, к примеру, бить тревогу в защиту Волги или Байкала, но, увы, даже за количество страниц, влияющих на гонорар. Если Онегов предлагал будоражить общественное мнение, поднимать народ на защиту гибнущего под топором русского леса, против бесконтрольной химизации полей, отравляющих и почву, и прибрежные реки, то Сафонов успокоительно настраивал молодых авторов на рассказы о том, как живописна наша природа и умилительны домашние питомцы – собачки да кошки. Одного беспокоил равнодушный рационализм по отношению к земле, другого не интересовало даже то, что станет с нашей природой, если исчезнут птицы и звери. А третий, редактор Петр Алешкин, – беспощадно кромсал, будто не пером, а скальпелем, тексты каждого незнакомого ему или неугодного автора, чтобы гонорар побольше достался тем, к кому у него имелось расположение. Мой очерк попал под сокращение.
Онегов резко отличался от всех членов команды, ответственных за сборник. Те рассказы,