Жили мы, можно сказать, припеваючи, ни в чём себе не отказывая, и у нас всегда были тугие кошельки. После российских денежных нехваток это долго было непривычно, особенно на первых порах; иной раз я голову ломал, думая, на что истратить полученные ресурсы, явно избыточные.
Но до конца дней своих не простил бы я себе пренебрежение просьбой Филиппа Никитича.
Глава вторая. Взгляд в прошлое
Целый час, наверное, Наталья Павловна взывала к моему рассудку. Я в основном молчал, иногда только отделываясь неопределёнными фразами или поддакивающими словами наподобие «да-да», «конечно, милая».
Перед глазами же каскадом видений проносилось всё моё прошлое начиная с четырёхлетнего возраста, когда у меня впервые обнаружились признаки певческого голоса и то, что я в точности могу подражать щебету птиц и крикам домашних животных. А годами десятью позже, с развитием голосового аппарата – и пению других людей, включая великих исполнителей.
Затем яркая полоса бесшабашной подростковости. Особенно, когда учёба в музыкальной школе сочеталась с занятиями в секции рукопашного боя.
И на этом фоне – игра на аккордеоне или гитаре и блатные песни в закуточном углу нашего двора в окружении приятелей из числа мальчишек и девчонок и их восторженные возгласы по поводу моего искусства. А также драки с местными гопниками, верховодом которых был один отпетый по фамилии Ерманков, на год или два старше меня. Как сначала они били меня, а спустя недолгое время – я их, когда уже обрёл определённое мастерство рукопашника, участвуя в секционных единоборствах и разных соревнованиях – городских и областных.
Ах, какое это было весёлое залихватское время, полное уверенности в себе и счастливом обеспеченном будущем со всеми его удовольствиями!
Далее шестилетняя армейская служба в спецназе ВДВ и участие в боевых операциях на Ближнем Востоке, где чаще всего я выступал в качестве снайпера.
К моральному своему удовлетворению, ни одного человека я тогда не убил, а только ранил около двух десятков аскеров из числа противника – не очень тяжело, задев лишь мышечные ткани конечностей, не сомневаюсь в последнем. Убийство всегда было и остаётся противным мне, многогрешному.
И столько же лет отбывание наказания в колонии строгого режима «Полярный медведь» – по ложному обвинению, отгораживавшему ольмапольских мажоров, действительных участников преступления.
Тот роковой вечер, направивший меня на режимнолагерную стезю, запомнился во всех нюансах, словно всё происходило только что.
После дембеля я приехал в родной город. Был