– Я советую вам заключить мировой договор с женой, без подачи в районный суд, – заявила она. – Вам придётся передать всё, касающиеся Максима, на её усмотрение.
– Вы же знаете, Ксюша, что тогда я его вообще не увижу – Нинка не позволит, чтобы мне отомстить.
– Алексей Николаевич, её адвокат показал мне документы, которые они намериваются представить в суде. Про вас, в деталях.
– Измены, что ли? Кстати, можно на «ты».
– Извините, но мне удобнее на «вы». Алексей Николаевич, дело не просто в изменах. Ваша бывшая жена такое на вас собрала, мне хочется нанять её в качестве сыщика: кто, где, в каких позах – и картина вырисовывается, если честно, такая неприглядная, что у вас шансов в суде нет. Я на вашей стороне и совсем не ханжа, но даже меня ваш эксгибиционизм шокировал. Если всё это всплывёт в газетах, вы не только сына потеряете, вас с работы выгонят. Акционеры такого не потерпят, и директор вам помочь не сможет. У вас в контракте есть пункт об аморалках, я посмотрела. Поверьте мне, как вашему адвокату, подпишите то, на чём я договорилась, и двигайтесь вперед в своей жизни.
Деваться было некуда, и Лёха согласился. В день когда он, по сути дела, отказался от сына, потеряв место в его жизни, Лёха не знал, что с собой поделать. Он заявился к Ксюше домой без звонка и уже сильно подвыпивший. Сначала она не хотела его впускать.
– Алексей Николаевич, это ужасно неприлично! Уже поздно, я живу одна, и я с вами работаю!
– Не бойся, Ксюша, мне просто больше как-то некуда. Можно я у тебя посижу?
Ксюша поддалась и заварила крепкий кофе. С той ночи они перешли на «ты», и Ксюша была, пожалуй, единственным человеком, знавшим о Лёхе всё и не судившим его.
В этот вечер она ответила на его звонок не сразу.
– Алёша, почему так поздно? Что-то случилось?
– Извини, я забыл, что у тебя тоже есть личная жизнь. Я на одну минуту.
– Ладно, я вообще-то работала, так в чём дело?
– Мне надо, чтобы ты с Машей разобралась. Всё, что ей причитается. Я пока из квартиры ушёл, ты дай ей время выселиться, но не много. Не как с Любой, три месяца домой попасть не мог, хорошо?
– Опять двадцать пять, ну ты и ускоряешься – сколько ты с Машей прожил? Два года?
– Почти три, то есть на год дольше, чем следовало.
– Кто кому изменил?
– Какая разница?
– Ты прав, по договору – никакой. Я всё улажу, не беспокойся.
– Мне надо, чтобы всё по-быстрее завершилось. Я опять жениться хочу, и чем скорее, тем лучше.
– Господи,