Бусы из плодов шиповника. Владимир Максимов

и умения в подобных делах, чего Александру было не занимать. И даже если при одевании костюма, где без посторонней помощи обойтись все-таки можно, и ему не сразу удавалось достичь желанной цели, то при стягивании мокрого, будто прилипшего к телу, костюма после погружения, когда сначала «для сугреву» предлагалась рюмочка коньяка, все, как правило, заканчивалось тем, чего, по большому-то счету, желали обе стороны. И очень немало наивных студенток, побывавших летом в его владениях на берегу Байкала, невдалеке от причала, провели там немало счастливых и безумных часов. Особенно тогда, когда им предлагалось наиболее романтичное ночное погружение. С подводным фонарем, высвечивающим сонных обитателей озера и заросли зеленых разлапистых губок на склоне, уходящем в неимоверную глубину. И когда ты через толщу прозрачной воды можешь видеть ночное бархатное небо, усеянное синими, огромными здесь, над Байкалом, звездами.

      Впрочем, у большинства приглашенных дело до ночных погружений тоже обычно не доходило, оставляемое на: «Как-нибудь потом, в следующий раз…» Зато иных, не менее захватывающих, ощущений было через край. В столь уютной, по-армейски чистенькой Саниной водолазке с широким топчаном в углу одной из трех небольших комнаток. Ко всему прочему Саня был хлебосолен и нескуп. Нескуп, в первую очередь, на комплименты девушкам, предлагая при этом: «Чай? Кофе? Рюмочку коньяка?» Умел быть нежным. К тому же от природы он был остроумен и ловко пользовался всеми этими своими качествами, склоняя неопытных девушек, неосознанно жаждущих чего-то необычного и романтичного в этой своей нынешней – только что начавшейся, самостоятельной жизни. Да еще в таком чудесном, сказочном месте, если уж не к ответным чувствам, то к ответным действиям точно…

      «А может быть, так даже лучше, – с какой-то неизъяснимой тоской и даже почти безысходным отчаянием подумал я, представив не совсем одетую (мягко говоря) Галину в объятьях Александра. – Все встало на свои места. И мне поделом. Не надо гнаться за двумя зайцами сразу. И даже хорошо, что Света уезжает. Ничего уже не хочу. Ни любви, ни ненависти. Ни-че-го…»

      Отчаяние все-таки преобладало.

      – Будешь в городе, звони, – вернула меня Светлана к действительности, сунув в карман моей куртки сложенную бумажку с номером домашнего телефона…

      На следующий день, прямо с утра, по дороге в лабораторию я завернул к Сане в водолазку, часть которой стояла на круто сбегающем к Байкалу берегу (где и была входная дверь), а вторая часть нависала над водой, держась на бетонных сваях. И из нее можно было выйти на небольшую деревянную площадку, с которой прямо в воду была опущена металлическая лесенка с блестящими на солнце перилами и круглыми ступенями. С этой лесенки обычно и совершались погружения. Тем более что глубина под последними двумя ступенями, находившимися уже в воде, была метра четыре, не менее. Хотя и дно, и все камушки на нем из-за идеальной прозрачности воды были отчетливо видны. И казалось, что глубина здесь не больше метра.

      Саня пил кофе, сгоношив его в алюминиевой кружке