Лет ты много
Прожил строго,
Память в сердце истребя;
Для былого
Нет ни слова,
Нет ни вздоха у тебя.
Или тщетно
Долголетно
Ты смирял душевный пыл?
Иль в святыне
Ты и ныне
Не отрёкся, не забыл?
Бледноликий
Инок дикий,
Что забылся ты в мечтах?
Что так страстно,
Так напрасно
Смотришь вдаль, седой монах?
Донна Инезилья
Он знает то, что я таить должна:
Когда вчера по улицам Мадрита
Суровый брат со мною шёл сердито —
Пред пришлецом, мантильею покрыта,
Вздохнула я, немой тоски полна.
Он знает то, что я таить должна:
В ночь лунную, когда из мрака сада
Его ко мне неслася серенада, —
От зоркого его не скрылось взгляда,
Как шевелился занавес окна.
Он знает то, что я таить должна:
Когда, в красе богатого убора,
Вошёл он в цирк, с мечом тореадора, —
Он понял луч испуганного взора
И почему сидела я бледна.
Он знает то, что я таить должна:
Он молча ждёт, предвидя день награды,
Чтобы любовь расторгла все преграды,
Как тайный огнь завешенной лампады,
Как сильная, стеснённая волна!
Странник
С вершин пустынных я сошёл,
Ложится мрак на лес и дол,
Гляжу на первую звезду;
Далёк тот край, куда иду!
Ночь расстилает свой шатёр
На мира Божьего простор;
Так полон мир! мир так широк —
А я так мал и одинок!
Белеют хаты средь лугов.
У всякого свой мирный кров,
Но странник с грустию немой
Страну проходит за страной.
На многих тихих долов сень
Спадает ночь, слетает день;
Мне нет угла, мне нет гнезда!
Иду, и шепчет вздох: куда?
Мрачна мне неба синева,
Весна стара, и жизнь мертва,
И их приветы – звук пустой:
Я всем пришлец, я всем чужой!
Где ты, мной жданная одна,
Обетованная страна!
Мой край любви и красоты —
Мир, где цветут мои цветы,
Предел, где сны мои живут,
Где мёртвые мои встают,
Где слышится родной язык,
Где всё, чего я не достиг!
Гляжу в грядущую я тьму,
Вопрос один шепчу всему.
«Блаженство там, – звучит ответ, —
Там, где тебя, безумец, нет!»
И. С. Ак‹сако›ву
В часы раздумья и сомненья,
Когда с души своей порой
Стряхаю умственную лень я, —
На зреющие поколенья
Гляжу я с грустною мечтой.
И трепетно молю я Бога
За этих пламенных невежд;
Их осуждение так строго,
В них убеждения так много,
Так много воли и надежд!
И,