В душе у каждого копилось что-то неизъяснимое…
Готовое прорваться наружу…
Но…
Когда переполняет смешение слов и чувств…
Подполковник оглядывался:
– Еще кто-то? Кто с ним учился…
Повисшая тишина вот-вот должна была прорваться потоком слов, но не прорывалась. Какая-то плотина скорби сдерживала порывы.
«Как это никто не скажет? – мой взгляд бегал по собравшимся. – Неужели больше никто…»
Подполковник, ожидая:
– Он был действительно Героем. А это не первая его война… Он уже награжден очень высоким орденом, самым высоким у нас в стране. И как я разговаривал с командованием, представлен к еще одной награде. Теперь будем ждать, какой…
Я смотрел на две медали на подушечках: выходило, еще есть…
И: «Как никто не скажет? Такое просто невозможно!»
Тишина только нарастала.
Подполковник:
– Сейчас…
Видя, что объявит: «Траурный митинг окончен», я не выдержал:
– Можно я скажу?.. Я отец однокурсника этого мальчика. – У меня подкатило к горлу. – Он для меня мальчик. Мне начальник их курса в военном институте Иванов сказал: курс прошел и Чечню, и Осетию, и… все живы… Вот первая потеря… Но куда от нее деться? – вырвалось из меня. – Я хочу прочитать, родная моя, – коснулся плеча впереди стоящей седой женщины в черном. – Я знаю, вас Валентина Ивановна зовут (мать Андрея), и, что-то не договорив, начал:
– Вы думаете, павшие молчат?
Конечно, да – вы скажете, –
голос дрожал:
– Неверно!
Они кричат, пока еще стучат
Сердца живых и осязают нервы.
Они кричат не где-нибудь, а в нас, –
вылетело протяжно. И дальше:
– За нас кричат. Особенно ночами,
Когда стоит бессонница у глаз
И прошлое толпится за плечами.
Голос окреп:
– Они кричат и будят нас, живых,
Невидимыми, чуткими руками.
И как отлетало:
– Они хотят, чтоб памятником им
Была Земля с пятью материками.
Великая! –
рвалось с голосом:
– Она летит во мгле,
Ракетной скоростью до глобуса
уменьшена.
– Живая вся, –
произнес я тихо:
– И ходит по Земле
Босая Память – маленькая женщина…
– Мальчик, он же мне – как сын, – смотрел на лежащего майора. – Светлая ему память. Воронежская земля его будет помнить, в числе многих… Он сын ваш… И наш сын…
Майор Вакулин
Мне казалось, еще многие-многие скажут…
Но оцепенение от горя сковывало…
Подполковник:
– Сейчас прощаемся… Близкие родственники пока в сторонку…
Снова послышалось всхлипывание, которое сбивалось словами. Летели обрывки фраз.
Кто-то:
– Да