В этом лагере мы провели пять дней, пока основные силы русских ушли к Ратану, где было другое сражение, о котором я ничего не могу вам сообщить, поскольку не участвовал в нём; я знаю лишь то, что, вероятно, уже известно и вам: граф Вахтмейстер сумел погрузить свои войска на корабли и отплыть к Умео, куда направлялся граф Вреде со своим корпусом. А ведь всё могло обернуться иначе! Не зря же русские не воспользовались своей победой в полной мере и были вынуждены отступить на север! Они испытывали сильный недостаток в провианте, снарядах и патронах; я своими глазами видел четыре бревна, обрубленные и выкрашенные так, чтобы издали походить на пушки; во время пребывания в лагере и последующего перехода нас держали впроголодь, но и русские доедали последние сухари; только в Питео, куда мы прибыли третьего дня, нас впервые накормили по-человечески, потому что в этот город прибыл транспорт из Улеаборга.
Я слышал от русских офицеров, знающих по-немецки, что их главнокомандующий, граф Каменский, собирается заключить перемирие с генералом Сандельсом, уполномоченным на это правительством; перемирие продлится до завершения переговоров во Фридрихсгаме. Туда нынче отправляется курьер, это и есть та оказия, о которой я упомянул выше. Не знаю, как скоро мы увидимся и увидимся ли вообще на этом свете, всё в руках Всевышнего, на которого я всецело полагаюсь. Я лишь хочу, чтобы вы знали, дорогой отец и любезная сестра, что наше поражение ни в коей мере не было вызвано малодушием, робостью или слабостью; мы встретили это испытание, ниспосланное нам Господом, как подобает истинным шведам – бестрепетно и стойко. Будьте же и вы сильны духом и телом, уповая на Провидение.
Ваш любящий сын и брат
Густав А.
5
Ворота шлюзов прогнили, затворы обветшали – неужели за этим никто не смотрит? Канал был открыт для судоходства всего семь лет назад, и столько вещей уже пришли в негодность! Принц Ольденбургский в неприкрытых выражениях выразил свое негодование инженер-генерал-лейтенанту Фердинанду Герарду, чего тот явно не ожидал. Немец, выросший в России, «Федор Иванович» понимал, что все его заслуги не перевесят неудовольствия члена монаршего семейства, а потому не спорил и не оправдывался, однако ему было неприятно, что ему учинили разнос на глазах у Франца де Воллана, смотревшего на него со снисходительным выражением старого генерала, инспектирующего кадетский корпус, и знаменитого Августина де Бетанкура, вступившего в русскую службу только в прошлом году и еще не постигшего всех тонкостей работы в России.
Принц