Он втянул в себя воздух, чтобы снова заговорить. Я поспешно перекинул ноги через край койки. Он успокоился. Я сполз вниз на животе. Когда ступни коснулись пола, меня окатила новая волна ужаса – я стоял спиной к убийце! Тело покрылось мурашками. Я повернулся к Гаскинсу лицом. Не из храбрости – это был целиком и полностью акт трусости.
– Слушай меня, пацан. Вали отсюда и в ближайшие полчаса не возвращайся. Если вздумаешь кому-нибудь рассказать, до рассвета я убью твою мать.
Я тешил себя мыслью, что хоть немного, но помедлил. Что какой-то момент сопротивлялся. На самом же деле, прежде чем Коротышка успел сказать что-либо еще, я бросился к выходу. Позади раздалось шарканье, сдавленный стон; затем словно что-то шмякнулось. Эти звуки доныне проигрываются у меня в голове, стоит только остаться одному в темном и в тихом месте.
Я так и не вернулся в барак и никого не позвал на помощь, пока не понял: прошло уже достаточно времени, чтобы Коротышка успел убить Алехандро.
Достаточно времени, чтобы отрезать ему голову.
Глава 7
Июль 2017 года
Будь я поэтом, я описал бы свою жизнь как юдоль мрака: грозовые тучи вверху, острые скалы внизу; я мерзну, волосы промокли, ноги стерты в кровь. (Разумеется, в метафорическом смысле; впрочем, время от времени я чувствовал все это буквально.) Однако я не переставал двигаться вперед. Сквозь тучи всегда просвечивала искра надежды, которая облегчала путь, давала возможность справиться с невзгодами. В юности у меня были родители, братья и сестры, друзья. А после смерти жены в самые тяжелые дни меня поддерживали дети и Андреа.
Надежда была всегда. Всегда на горизонте брезжил свет, даже посреди сплошного мрака.
Пока однажды ночью не исчез мой сын.
После звонка в полицию, сделанного на грани умопомешательства, я погрузился в пучину отчаяния, которую вряд ли смогу описать. Масса телефонных звонков, объявлений о пропаже человека для прессы и полиции, поисковые группы из родных, друзей и совершенно незнакомых людей, слезы… Все это окутывала завеса горя и страха, и я почти не воспринимал окружающий мир.
Жизнь не двигалась более по прямой линии, а петляла по искривленной траектории. Словно бесконечные секунды подъема на американских горках: затянувшееся ожидание верхней точки и затем прыжка в неизведанные глубины.
Каждая секунда длилась вечность; постоянный страх узнать плохие новости навис у нас над головами, и я желал, чтобы мир остановился прежде, чем кто-то принесет мне известие, которое раз и навсегда меня уничтожит. Этот страх плюс стремление найти сына как можно скорее запутало мои отношения со временем, и я буквально сходил с ума. Я не спал и даже едва мог заставить себя присесть.
Мы