Обошлось! – ликовал Генри. – Обошлось, стерва ты этакая! Последняя туго натянутая нить самообладания лопнула, и «скаут» развернуло боком. Машину затрясло, как в горячке, когда колеса снова отыскали колею, только на этот раз влепились поперек. Трудяга-«скаут» все еще пытался встать на верный путь, найти устойчивое положение, «задом наперед, все наоборот», – как пели они в начальной школе, стоя в строю, но налетел то ли на камень, то ли на бревно и с ужасающим грохотом опрокинулся, сначала набок, со стороны пассажирского сиденья, засыпав все вокруг осколками битых стекол, а потом на крышу. Одна половина ремня безопасности порвалась, и Генри вышибло из кресла. Он приземлился на левое плечо, ударившись мошонкой о рулевую колонку, и сразу ощутил свинцовую тяжесть в паху. Сломанная ручка управления поворотником вонзилась в бедро, по ноге побежала теплая струйка крови, сразу намочившая джинсы. «Кларет, – как объявлял когда-то радиокомментатор боксерских матчей. – Глядите, ребята, кларет потек». Пит то ли выл, то ли визжал, то ли то и другое вместе.
Несколько минут двигатель продолжал работать, но потом сила притяжения сделала свое дело, и мотор заглох. Некогда сильная машина превратилась всего лишь в уродливый горб на дороге, хотя колеса все еще вертелись, а свет продолжал обшаривать занесенные снегом сосны по левой стороне. Вскоре одна фара погасла, но другая еще не сдавалась.
2
Генри много и долго беседовал с Джоунси о несчастном случае (правда, не столько говорил, сколько слушал, терапия в основном и состояла в способности творчески выслушивать пациента) и знал, что Джоунси не запомнил самого столкновения. Насколько мог сказать Генри, он сам после аварии ни на мгновение не терял сознания, и цепочка воспоминаний не разрывалась. Он отчетливо помнил, что возится с застежкой ремня, пытаясь поскорее избавиться от этого дерьма, а Пит тем временем орет, что у него нога сломана, его чертова нога сломана. Помнил ритмичное «шурх-шурх» «дворников», мерцание индикаторов на приборной доске, которая теперь оказалась над головой. Он нашел застежку ремня, тут же потерял, снова нашел и нажал на кнопку. Ремень поддался, и Генри неловко упал, стукнувшись о крышу плечом и разбив пластиковый потолочный плафон. Неуклюже пошарив рукой по дверце, он нашел ручку, попытался открыть, но ничего не получалось.
– Моя нога! Ах ты с-сука!..
– Заткнись, – велел Генри. – Ничего с твоей ногой не случилось.
Можно подумать, он точно знал.
Генри снова отыскал ручку, нажал, но дверца не открывалась. Наконец он сообразил, в чем дело: машина лежит вверх колесами, и он тянет не в ту сторону. Он возобновил усилия под беспощадным светом обнажившейся лампы бывшего потолочного плафона, и дверца щелкнула. Он толкнул ее ладонью, почти уверенный, что ничего не выйдет: раму наверняка погнуло, и повезет еще, если удастся отвести, приоткрыть щель дюймов на шесть.
Но дверца заскрипела,