То ли я все же нашумел, то ли немца что-то насторожило, но в какой-то момент он вдруг обернулся и начал слезать с матери.
– Беги, Захарка! – крикнула она, пытаясь вскочить. А фриц уже был возле меня.
Нажал спусковой крючок я как-то машинально, как будто делал это и раньше. Нажал и понял, что на самом деле ничего я не нажал, вот такой каламбур. Мне банально не хватило сил продавить тугой спуск немецкой винтовки. В следующий момент рука немца ухватилась за ствол и рывком дернула его на себя. О том, чтобы удержать оружие, не могло быть и речи. Фриц заржал в голос, ну и противный же у них и язык, и смех, а затем как держал винтарь за ствол, так и ткнул меня обратным концом прямо в лоб. А другой конец винтаря это окованный приклад. Звезды, говорите, видно, когда получаешь по лбу? Вранье! В глазах моментом потемнело, и я отключился.
Сколько я был без сознания, не имею представления, но пробуждение было очень тяжелым. Рвало меня как из пожарного шланга. Дико болела голова, во рту помойка, перед глазами разноцветные круги.
– Сынок, сынок, ты слышишь меня? – донесся как сквозь вату голос матери. Она потрепала меня по щекам, и слух тут же обострился, поэтому на следующий вопрос матери я ответил не в тему.
– Мам, не кричи, пожалуйста, голова сейчас лопнет, – сказал я таким тоном, каким привык говорить в своем времени. Поймав взгляд матери, удивленно-испуганный взгляд, надо заметить, я добавил: – Очень больно, мама.
– Потерпи, сынок, сейчас я тебе тряпицу сменю, холодное поможет. – Она и правда быстро стащила у меня со лба тряпку и, намочив ее в тазу, стоявшем рядом со мной, почти не выжимая вернула ее на мой многострадальный лоб. Стало и правда легче.
– Мам, а где этот гад? – спросил я о том, что меня мучило. Хотелось спросить другое, успел ли этот козел сделать с матерью что-нибудь плохое, но я постеснялся. Не знаю, сколько времени я отсутствовал, немец мог и совершить то, что задумал.
– Вон лежит, отходит уже, – зло зыркнула куда-то в сторону мама, и я увидел на ее глазах слезы. – Сволочь, чуть не убил тебя!
– Мам, да я нормально, ты сама-то как? Что он тебе сделал?
– Ничего, мой мальчик, ничего. Если бы не ты, то сделал бы, а так все хорошо.
– Мам, а ведь его хватятся, наверное? Он же не один в городе…
– Бежать надо, сынка. Дождемся ночи и уйдем. Через огород к пруду выйдем, а там через улицу роща, ищи нас там!
Решили, чтобы не рисковать, стащить на всякий случай немца, который все же отошел в иной мир, в подпол. Пока ворочали, спросил у матери, как она с ним справилась. Оказалось, пока он на меня отвлекся, она его по башке ухватом огрела. Как уж так попала, не знаю, но не пробив голову, сломала этому черту шею. Похрипел он минут десять тогда и сдох, собака, а я в первый раз увидел труп человека. К вечеру на обоих накатил отходняк. Пока прятали немца, прибирали дом, вроде и ничего было, а как успокоились,