А. Мейер, судя о Н. Бердяеве как о философе, писал, что он был несогласен опираться в своих религиозных построениях ни на какую эмпирическую данность: «ни на существующую Церковь, ни на существующую общественность», ни на грядущие социальные перемены. С точки зрения НРС, это было чрезвычайно важно, т. к. для мережковцев религия, будучи по природе явлением сакральным, все-таки есть «исторический факт»[499].
В своем докладе А. Мейер заявил, что Н. Бердяев вообще уходит с позиций христианства, в его возвеличивании человека даются откровения не христианского толка. Взгляды философа на человека, высказанные в «Смысле творчества», также не устраивали мережковцев. Человек Бердяева, говорит А. Мейер, может «обойтись без общения на земле, потому что… есть человек в духовной плоти и только»[500]. В свою очередь, доктина НРС рассматривалась мережковцами как новая идеология «общения», как то, что скрепит будущее общество. Что касается темы «святой плоти», без которой не мыслится мережковцами религиозная жизнь будущего общества, то, хотя Н. Бердяев, говорил А. Мейер, и отдает некоторое место «плоти», но «это создание новой духовной плоти», «социологическая проблема» у него здесь не затрагивается, из-за того что Н. Бердяев «не находит ясного ответа на вопрос, в чем же заключается общение на земле», «неизвестно, чего он ждет: преображения плоти или новой исторической эпохи на земле. И этим объясняется, почему он вообразил, что вся суть нового религиозного сознания заключается… не в проблеме плоти, а в проблеме человека и человеческого творчества»[501].
Философа, по сути, обвинили в том, что главный догмат «неохристианства» о «святой плоти» в его трактовке «нового религиозного сознания и общестенности» подменен «догматом» о человеке и его призвании к творчеству. Ставя свою проблему творчества, «Н. Бердяев… думает, что можно восполнить христианство… чисто физическим пониманием творчества», и «смешивает его с понятием творения». А. Мейер подчеркивает здесь и неприятие мережковцами «творчества из ничего»: «может быть, Бердяев здесь и открывает новые пути, но, несомненно, пути антихристианские… Я думаю, что это творение из ничего уже граничит с какой-то магией. И Н. Бердяев недаром так сочувственно говорит о светлой магии, которая преобразит мир. …Магию как восполнение… проповедует Н. Бердяев»[502].
Но А. Мейер смотрел на позицию Бердяева под своим углом зрения, не понимая того, что для философа вовсе не был отменен или подменен «догмат» о плоти, Н. Бердяев подходил к его истолкованию согласно своим религиозно-философским представлениям, в том числе о назначении