Да, говорит Мережковский, русская интеллигенция «беспочвенна» и «безбожна»; «у русской интеллигенции нет еще религиозного сознания, исповедания, но есть уже великая и все возрастающая религиозная жажда. Блаженны алчущие и жаждущие, ибо они насытятся»[286]. Д. Мережковский сравнивает интеллигенцию с мытарями и грешниками, которые войдут в Царство Божие первыми. «„Безбожие“ русской интеллигенции не есть ли… пустота глубокого сосуда, который ждет наполнения?»[287]
Д. Мережковский видит «безбожие» как препятствие на пути осуществления интеллигенцией своей религиозной задачи. «„Безбожие“ русской интеллигенции зависит от религиозного недостатка… в сознании, в уме, интеллекте, т. е., именно в том, что интеллигенцию и делает интеллигенцией»[288]. «И здесь, в уме, интеллекте интеллигенции… тот же народный уклон к аскетизму… монашеский страх плоти и крови… и красоты как соблазна бесовского»[289]. Безверие такое отстоит на волосок от неистовой веры, считал Д. Мережковский. Русские атеисты «бессознательно религиозны», иначе откуда взялась бы борьба с «мертвой самодержавною государственностью за освобождение России», из безбожной русской интеллигенции и явились «политические… религиозные подвижники и мученики»[290].
«Религиозно-революционное движение, начавшееся снизу, в народе, вместе с реформою Петра, почти одновременно началось и сверху, в так называемой интеллигенции»[291]. Но, будучи оторвана от народа, существует ли сегодня эта интеллигенция как руководящая сила? – задается он вопросом в статье «Завет Белинского»[292] и отвечает: «другого воплощения народного сознания и совести нет сейчас»[293]. Есть ученики Достоевского, «кающиеся интеллигенты», – С. Булгаков, В. Эрн, П. Струве, М. Гершензон, Е. Трубецкой, П. Флоренский